…После возвращения в столицу Константин Константинович решил все-таки ответить на «Записку 342 ученых». Но, возражая коллегам, великий князь считал необходимым для себя уважать и мнение других людей. Именно это и помогло сгладить конфликт. 5 марта, перед началом общего собрания Академии наук, он, обращаясь к ее членам, сказал, что, «признавая искренность побуждений академиков, подписавших записку 342-х», продолжает все же «держаться своих убеждений». Не преминул августейший президент подчеркнуть и то, что «своим циркуляром не имел в виду показать неуважение лично к кому-либо из академиков». Эта искренняя речь, обращенная к ученым, тронула их. Все встали со своих мест и поклонились оратору.

…Константин Константинович считал необходимым ввести в стране всеобщее образование, именно с просвещением он связывал свои мечты о лучшем будущем России. Но при этом был глубоко убежден в том, что задача студентов – не занятия политикой, а добросовестная учеба. В противном же случае их надо лишать стипендии, а преподавателей, которые не выполняют своих прямых обязанностей, а бастуют, – казенного содержания. В «возражении» ученым, обратившимся с письмом в газету, великий князь четко выразил свою гражданскую позицию, основанную на том, что учащаяся молодежь – основа будущего страны.

Устав от постоянного душевного напряжения, связанного с разразившейся революцией, от удручающих разговоров о ней, великий князь в середине марта 1905 года уезжает на некоторое время из столицы в свое имение Осташево. Там он встречается с крестьянами, старается вникнуть в их дела. Но в России, вздыбленной революцией, нет места покою и умиротворению. Отголоски грозных событий доносятся и до тихого поместья. Именно в Осташево Константин Константинович узнает о поражении наших моряков в Цусимском сражении, которое привело к гибели значительной части русского флота. Итоги его были восприняты по всей стране как национальная трагедия. Горечь поражения усугублялась еще и оттого, что японский флот в ходе этого боя, длившегося два дня, 14 и 15 мая, у острова Цусима, не потерял ни одного корабля. Ответственность за потопление 19 наших кораблей и гибель более пяти тысяч моряков российским общественным мнением была полностью возложена на Николая II и царское правительство. Революция вышла на новый виток развития. Оправдывались самые мрачные предчувствия великого князя, о которых он совсем недавно писал в дневнике: «Какой-то злой рок тяготеет над бедной нашей Родиной. Внутри смута, на Дальнем Востоке на войне неудачи».

Константин Константинович добросовестно описывает события, которые становятся хроникой Первой русской революции. В конце июня его потрясает сообщение о бунте моряков-черноморцев:

Что это творится в России? Какой-то развал, распадение… На броненосце черноморского флота «Потемкин Таврический» настоящий бунт, команда возмутилась, убила командира… Одесса, Лодзь, Севастополь объявлены в военном положении. Отовсюду приходят вести одна страшнее другой…

В Баку рабочие жгут нефтяные промыслы, на улицах – стрельба и резня мирного населения, в Тифлисе – беспорядки. Прокатились они и по Балтийским провинциям, потрясли Польшу, Финляндию. В Москве – забастовки рабочих, Санкт-Петербург увешан красными флагами… Не обошла стороной революция и российскую глубинку – в деревнях крестьяне захватывают помещичьи земли, жгут старинные «дворянские гнезда». 4 августа в дневнике великого князя появляется полная безысходности запись:

Не могу не тревожиться о тяжелом положении России. Ведь надо признаться, что у нас идет полная революция. Правительство утратило еще с прошлого года всякое значение, и общий развал все более и более расшатывает бедную Россию…

И все же война расшатала не только Россию, но и Японию, несмотря на все ее победы. В конце мая 1905 года через посредничество президента США Теодора Рузвельта она предложила правительству нашей страны вступить в мирные переговоры. Ответ был положительным, и 25 июля в Портсмуте (США, штат Нью-Хэмпшир) открылась дипломатическая конференция, завершившаяся 23 августа подписанием Портсмутского мира. Согласно его тяжелым условиям, Российская империя уступала Японии южную часть Сахалина, права на аренду Порт-Артура и южной оконечности Ляодунского полуострова, южную ветку Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД) от станции Чаньчунь до Порт-Артура; разрешала рыболовному флоту Страны восходящего солнца вести промысел у берегов Японского, Охотского и Берингова морей, признавала Корею зоной японского влияния и отказывалась от своих политических, военных и торговых преимуществ в Маньчжурии. При этом Российская империя освобождалась от уплаты каких-либо контрибуций.

Осенью Константин Константинович едет по делам службы в Оренбург. Но и здесь, вдали от столицы, его не покидают тревожные мысли о будущем. 4 октября он пишет в дневнике о недавнем разговоре кузена, великого князя Николая Михайловича, с Елизаветой Маврикиевной, во время которого двоюродный брат «напугал мою жену, говоря, что всех нас – императорскую фамилию, скоро погонят прочь и что надо торопиться спасать детей и движимое имущество».

Время показало, что Николай Михайлович – знаменитый историк, биограф Александра II, член Французской академии наук – во многом оказался прав. Он действительно лучше других Романовых видел, что Россия подходит к очень опасной черте. Говорил он об этом в полный голос и в результате получил среди родственников прозвище «красный». Его высказывания казались настолько опасными императрице Александре Федоровне, что впоследствии она даже добилась его удаления из столицы на два месяца. Правда, все это не спасло ему жизнь. В 1919 году Николай Михайлович был расстрелян большевиками вместе с тремя другими великими князьями в Петропавловской крепости.

Константин Константинович обладал совершенно иным характером, чем его двоюродный брат. Свои тревожные мысли о будущем России и императорской семьи он доверял лишь дневнику, и, судя по записям осени 1905 года, не разделял ход мыслей кузена:

Но я не могу и не хочу с ним согласиться и считаю ниже своего достоинства принятие таких мер предосторожности… Надвигаются грозные события, но в чем будут они заключаться? Что еще нам грозит?

В Ташкенте, где Константина Константиновича задержала забастовка железнодорожников, неспокойно, как и во всей Российской империи. Разбушевавшиеся толпы требуют освобождения политических заключенных, в город введены войска. Они открывают огонь по бунтовщикам, есть убитые и раненые…

Здесь же великого князя застала весть о подписании 17 октября Николаем II манифеста «Об усовершенствовании государственного порядка», в котором сказано о даровании свободы совести и собраний. Все это великий князь называет «новыми вольностями» и считает, что они «не проявление свободной воли державной власти, а лишь уступка, вырванная у этой власти насильно».

На следующий день он полон тягостных дум. «Конец русскому самодержавию», – записывает он в дневнике. Свою же личную позицию он формулирует предельно четко и ясно: «Я – за самодержавие».

1 ноября великий князь вновь приезжает в Оренбург. За время его непродолжительного отсутствия в городе произошли большие изменения. Теперь здесь спокойно, правда неизвестно, надолго ли.