Даже после серьезной чистки силовых структур предварительное совещание по данному вопросу вызвало ползучие разговорчики о гуманизме, неизбежных жертвах среди мирного населения, моральном праве и т.д., и т.п. Все-таки оставалось слишком много тех, от кого зависело принятие окончательного решения. С этим надо было что-то делать. Срочно. До наступления внутреннего коллапса, хаоса, полнейшего ада. Она, Алина, это знала. И ОНА не могла допустить ошибки.

Проще говоря, следовало немедленно оборвать игры в плюрализм и демократию. Установить диктатуру. Мировые войны не выигрывают без диктатора.

Вот только идея о диктаторском троне для госпожи Алины Багалий, супруги Президента, смешила даже ее саму. И можно себе представить, каким оглушительно-издевательским будет смех мировой общественности, да и отечественной тоже, а главное — ближайших соратников, ее собственных глаз, рук и плазмостволов, без которых не обойтись. Смех же — это конец, точка, абсолютное поражение; даже в том случае, если утопить его в крови. Никакие властные амбиции не могли вынудить ее на подобный заведомо неверный ход.

На роль диктатора требовался харизматический лидер. И — черт возьми, точь-в-точь как на последних квазивыборах! — не было ни малейших сомнений КТО.

Собственно, ему достаточно было просто вернуться в столицу. Хотя бы теперь. Остальное она бы сделала сама. Она давно привыкла.

А он оказался не способен даже на такую малость. Слабак, мозгляк, импотент, расплывшееся под солнцем желе, жалкое беспозвоночное!.. этот, как его…

…процент погрешности.

И вдруг разом наступила тишина.

Алине показалось, что она оглохла: настолько неправдоподобным был мгновенный переход от лавины шумов, которые подсознание автоматически делило на множество отдельных звуковых дорожек, — к полному, совершенному безмолвию. И, наверное, частично ослепла: в кабинете синхронно отключились все мониторы, все световые сигналы на пультах и средствах связи.

Первая, не самая умная мысль — отрезано питание: чепуха, большинство приборов абсолютно автономны, взять те же мобил-клипсы. Гигантская «глушилка», куполом накрывшая Президентскую Башню? — такие технологии имеются даже за границей, но тогда продолжали бы работать внутренние селекторы. И потом, именно на подобный случай Башня оборудована массой альтернативных источников питания, взаимозамещающих носителей и передатчиков информации…

— Алина Игоревна, что случилось?

Удивительно тонкий, беспомощный голос; Алина с ненавистью обернулась навстречу секретарше. В руках у той нелепо вздрагивал поднос с чашечкой кофе, высоким стаканом воды и миниатюрной горкой полигранул-стимуляторов.

Сквозь щели бронежалюзи пробился робкий дневной свет. И уличные шумы — какие уж есть за окном двести пятого уровня Президентской Башни: свист ветра и щебет одинокой сумасшедшей птицы…

Кто-то основательно потрудился, чтобы отрезать от внешнего мира именно ее, Алину Багалий. Внезапно, одномоментно — чтобы деморализовать, перетянуть хлыстом по психике. Легким нажатием клавиши выключить ее из игры, как это уже сделали с ним… с господином Президентом… Думаете, так просто?!

Мобил-клипсы притихли на мочках ушей, не подавая ни единого вибросигнала. И от этого казалось, что уши заложило, словно на большой глубине.

— Наверное, какая-то авария… Выпейте кофе, Алина Игоревна.

Жестом отослала секретаршу, затем сгребла в горсть полигранулы, проглотила, запила глотком воды и отодвинула поднос; запах кофе вызывал тошноту. Надо что-то делать. Срочно принять единственно правильное решение, сделать выбор — обусловленный, между прочим, пресловутым абсолютным тропизмом. Она всю жизнь верила, что способна на это. С того самого вечера, когда они с Андреем…

Самое время для романтических воспоминаний.

Поймала себя на безотчетном взгляде вниз, туда, где в нише трансформенного стола удобно, под рукой, располагался бесполезный теперь… Что?!.

Полифункционал работал. В режиме приват-почты. И ярко-малиновой полосой светился — почему-то не сверху, а прямо посередине монитора — свежий, непрочтенный пока гриф-мессидж.

Облегчение. Огромное. Словно с плеч сброшенным рюкзаком сорвалась вся тяжесть Президентской Башни…

Как стыдно.

— Алина Игоре…

— Ты еще здесь? До сих пор?!! Убирайся. Да, я имею в виду вообще вон отсюда, немедленно!!.. — И уже вслед перепуганной убегающей секретарше: — Ты уволена!!!

Что-то похожее было в давней детской книге… О короле, который примерно таким вот образом пытался применять власть на крохотной планете, вмещавшей только его самого. Власть — в кабинете с молчащими визиофонами и одним-единственным светящимся монитором. Смешно. И так было всегда. Она сама ее придумала, собственную власть.

«Через восемь минут Президентская Башня будет взорвана. Уходите».

По своему обыкновению, ОНИ выражались лаконично.

В коридоре было пусто. До того, что стены гулко вернули с обеих сторон стук ее каблуков.

Алина метнулась было направо: до правого торца чуть ближе, да и лифт-капсул там на две больше, чем в противоположном торце. Черт, какие могут быть сейчас лифт-капсулы, а если отключится питание?!. Но — двести пятый уровень. По аварийной лестнице — решение повернуть туда, налево, пришло автоматически, Алина не помнила момента разворота, просто бежала, неслась сломя голову, — все равно не спуститься за восемь… уже семь с чем-то минут.

Одна из лифт-капсул левого торца распахнула створки ей навстречу. Рискнуть?..

Рискнула. Двести четвертый уровень… двухсотый… сто девяностый… сто восьмидесятый…

В огромном вариозеркале вжалась в угол между выходом и пультом маленькая, худая, одинокая фигурка. Костюм — словно скомкан и впопыхах наброшен на какую-то жердь. На голове — растрепанные перья старой птицы… Жалкая. Загнанная в тупик.

Попыталась выпрямиться, расправить плечи; не вышло. Отвернулась.

Сто десятый… сто пятый… сто второй…

На девяносто седьмом уровне она не выдержала. Если ИМ — или кому-то другому — придет в голову отрубить лифт-капсулу точно так же, как разом блокировали все средства связи в ее кабинете, это будет самое страшное из всего, что может с ней случиться. Пустота три на три метра. Сумасшедшие глаза в вариозеркале. Возможно, содранные в кровь кулаки и нечеловеческий крик… И еще часы; они, конечно, не откажут.

Прошло всего пятнадцать секунд. Целых пятнадцать… шестнадцать…

Алина выскочила на торцовую площадку: впереди — пустой коридор, точно такой же, как на двести пятом, будто она и не сдвинулась с места. Остался ли во всей Башне хоть кто-нибудь, кроме нее? Если нет — значит была объявлена эвакуация, примерно сразу же после того, как ее, Алину, отрезали от внешнего мира. Но в таком случае каким образом стало известно о готовящемся взрыве? ОНИ направили гриф-мессиджи кому-то еще — возможно, даже раньше, чем ей? Стоп, дело даже не в этом. Получается, ОНИ в курсе планов интервентов?!.