Александр носился в челночном режиме над самым побережьем, стараясь почти не удаляться от президентского дворца; амплитуда получалась слишком короткая, и проклятый телепорткатер тормозил вдвое чаще, чем раньше. Монитор полифункционала рябил двумя десятками дробных клеток-экранчиков. По-хорошему, чтобы контролировать операцию, следовало бы всю машину облепить изнутри мониторами, но что поделаешь, если в наличии только один.

В угловых и крайних клетках ребята из внешней цепи аккуратно прикрывали силовыми куполами размякшие под солнцем группки камуфляжников; большинство из последних, похоже, вообще ничего не заметили. Ближе к центру монитора стягивалась вокруг объекта внутренняя цепь — в нее он отобрал чуть более опытных и хладнокровных, но все равно желторотых пацанов. Сережка боком продвигался вдоль стены; надо же, глянул в вариозеркало, явно любуясь собой, мужественным, с поднятыми вверх двумя стволами: антигравитатора и плазмострела. Черт, не перепутал бы…

На центральном экранчике Звенислава все так же прижимала к себе дочку. За все время, кажется, и не пошевелились — обе. А вот Багалий внезапно подорвался, заходил туда-сюда по комнате; охранники встряхнулись. Совпадение? Он, Александр, очень не любил подобных совпадений… особенно в первые секунды после начала операции.

Мобил-селектор перемигивался разноцветными огоньками разных звуковых дорожек. Александр негромко отдавал приказы, корректируя действия того или иного члена группы. Пока все шло слаженно, как в хорошо собранном механизме.

— Третий, левее.

— Пятый, не сходи с позиции.

— Второй, прикрываешь с тыла Сергея. Без самодеятельности!

— Седьмой, займись теми ребятами на берегу. Хорошо.

— Третий…

— Второй…

— Быстрее!..

— Серега, пошел!

…И время убыстрилось, а сам Александр оказался вне и времени, и пространства, и операции как таковой: теперь только непредвиденнейший форс-мажор мог оправдать его вмешательство. Оставалось лишь водить курсором по монитору, приближая то одно, то другое окошко.

Люди в камуфляже: попробуй различи. Наши — те, что короткими перебежками по берегу.

Ствол пальмы, треснувший под силовым заслоном

Длинная, медленная панорама вдоль стены дворца… и молниеносно — за угол.

Вирт-план внутренности дворца: зеленые шарики продвигаются по лабиринту.

Серега сосредоточенно перебирает разные режимы антигравитатора. Есть!

Андрей — опять в кресле, опять неестественно прямая спина.

Звенислава — что-то изменилось в лице. Услышала?

Конвойные у входа вскидывают плазмострелы навстречу…

Обалделые физиономии в косых полосах цвета хаки.

Виртуальный режим: двойное ожерелье стягивающейся цепи. Без единого изъяна.

Снова комната: Звенислава резко разворачивает дочку к гобелену на стене; бросает стремительный взгляд через плечо.

Багалий — вскочил, бросился к ним…

Серега с двумя вскинутыми стволами и суперменским оскалом квадратной челюсти.

Охранники — мордами в стену. Теперь — обалделые, ничего не понимающие затылки.

Врываются двое ребят, увлекают пленников за собой, Девочка плачет, цепляется за мамину шею, не хочет идти на руки к кому-то другому…

С движения — коридоры дворца. Уже близко к выходу… пора.

Александр с удовольствием отключил глючный челночный режим и прицельно телепортнул катер в точку «икс» на побережье. Оставалось только забрать их на борт, и операцию можно считать законченной. Меньше двух минут чистого времени. Без крови и почти без шума. Хорошо. Черт возьми, до чего же хорошо…

Вот они показались на берегу: впереди Сережка, замыкают двое ребят из его непосредственной группы. Освобожденные пленники — посередине, прикрытые мобильным силовым куполом; это правильно. Мало ли что могут предпринять вдогонку обозленные, безнадежно опоздавшие, обведенные вокруг пальца… ОНИ.

Звениславина дочка уже не плакала, прижимаясь щекой к лицу Багалия, который нес ее на руках, похожий на какую-то древнюю военно-патриотическую статую. Сама Звенислава бежала рядом, непостижимым образом оказываясь то с одной, то с другой стороны, касаясь то щиколотки дочери, то локтя Андрея. Запрокидывала голову и улыбалась — им обоим.

Семья, счастливая семья… Особенно в клеточке по центру монитора, края которой оставляли за кадром сопровождающих в камуфляже.

Александр усмехнулся, Подключился на Серегину приват-волну:

— Молодец. Благодарность «Перелета». Теперь подменишь меня в катере и доставишь их куда договаривались. И пусть ждут. У меня еще здесь дела. Потом вернешься за мной.

Разблокировал входной люк и спрыгнул на песок.

Никаких дел у него, собственно, не было. Не допрашивать же камуфляжных «шестерок» на предмет, кто и зачем их сюда послал. Александр ограничился тем, что запер всю эту публику в одной из хозяйственных построек возле дворца, для верности поставив пару заслонов. Ничего, когда-нибудь о них вспомнят и прилетят-освободят.

На скорую руку оправдался перед собой тем, что после настолько ответственной операции необходимо расслабиться — перед не менее ответственным собранием, ради которого в общем-то… Расслабиться и привести в порядок мысли. Все-таки ему предстоит убедить в своей правоте публику, не желавшую прислушаться к его доводам ни тридцать, ни пятнадцать лет тому назад. От того, насколько он, Александр, будет убедителен сегодня, зависит… зависит ВСЁ. А лишние десять минут уже не играют роли.

А то, что ему просто не хотелось лететь вместе с ними… ну так почему бы и нет? Он и на это имеет право.

И все же он злился на себя и ничего не мог с этим поделать. Багалий… да кто он такой, этот Багалий?! Пожизненная марионетка в чужих руках, Последние несколько минут — в руках персонально Александра Линичука, организатора и руководителя операции по его освобождению. Разве нельзя посмотреть на произошедшее именно в таком ракурсе?

Но будем честными: останься ты за рулевым пультом, когда он занял место в телепорткатере, — и ты превратился бы в обыкновенного пилота, личного водителя шефа: разрешите вас доставить туда-то? И вовсе не потому, что он Президент. Потому что — Андрей Багалий. Вечно первый, главный, самый лучший. Черт!!!

Андрей успел узнать его: «Гэндальф?!» — и даже улыбнуться — за полсекунды до того, как сквозь портал в силовом куполе просочился в телепорткатер. А Звенислава не успела — да что там! — и не попыталась; она смотрела только на НЕГО. Она, черт возьми, до сих пор… а ведь сколько времени прошло.

Девчонка непопсовой красоты, с черной косой и непопсовым же именем, на подоконнике общаговской кухни: девчонка Андрея. Чего оказалось вполне достаточно, чтобы его, Гэндальфово, восхищение ею навсегда осталось чисто эстетическим чувством. А если б и нет — это ничего бы не изменило. Не пришло же ему в голову оказать хоть символическое сопротивление, когда и Алька… теперь-то оно смешно. Давно проехали; хоть она и помнит до сих пор почему-то о той подсказке на экзамене…