В пятом классе я потеряла одноклассницу из-за пожара в ее доме, а затем смотрела, как угасает Сюзанна, не успев по-настоящему повзрослеть. Я знала, что мир может быть жестоким и нелогичным, а тяжелая работа не всегда дает положительные результаты. В будущем это ощущение только возрастет, но даже сейчас, сидя в нашем тихом кирпичном доме на нашей тихой улице, я хотела защитить то, что у нас было. Я хотела заботиться о наших девочках и забыть обо всем остальном, по крайней мере пока они не подрастут.

И все же у всего этого была обратная сторона, и мы с Бараком хорошо это понимали. Из своего привилегированного дома мы наблюдали за разрушениями от «Катрины». Мы видели родителей, которые пытаются удержать своих детей над водой, и афроамериканские семьи, старающиеся выстоять в чудовищных условиях в «Супердоме». Моя работа в разных организациях – от мэрии до Public Allies и университета – помогла мне увидеть, как часто бывает трудно обеспечивать самое необходимое: базовое медицинское обслуживание и жилье. Я видела тонкую грань, разделяющую успех и провал. Барак, со своей стороны, много времени провел в разговорах с рабочими, которых сокращали на заводах, с молодыми ветеранами войны, пытавшимися справиться с неизлечимыми травмами, и с матерями, которым надоело отправлять своих детей в плохие школы. Другими словами, мы понимали: нам до смешного повезло, и оба чувствовали себя обязанными не останавливаться на достигнутом.

Зная, что у меня действительно не было выбора, кроме как обдумать это, я наконец открыла дверь и впустила эту мысль в свой разум. Мы с Бараком обсуждали идею много раз, вплоть до нашей рождественской поездки на Гавайи. Некоторые из наших разговоров были громкими и слезливыми, некоторые – серьезными и позитивными. Продолжение диалога, который мы вели уже более семнадцати лет. Кто мы такие? Что для нас важно? Чего мы можем добиться?

В конце концов я согласилась, ведь я верила, что Барак может стать отличным президентом. Он уверен в себе. У него достаточный уровень интеллекта и дисциплины для этой работы. Его темперамент идеально подходил для того, чтобы вынести все трудности президентства, а его редкая степень сострадательности заставила бы его внимательно прислушиваться к нуждам страны. Он также был окружен хорошими, умными людьми, готовыми ему помочь.

Кто я такая, чтобы его останавливать? Как я могла поставить собственные потребности и даже потребности наших девочек выше возможности того, что Барак станет президентом, который сделает жизнь миллионов лучше?

Я согласилась, потому что любила его и верила в его способности.

А еще я согласилась, несмотря на болезненную мысль, которой не хотела ни с кем делиться: я не была уверена в том, что он доберется до финишной черты предвыборной гонки. Он так часто и страстно говорил об исцелении нашей страны, апеллируя к высшим идеалам, с которыми, по его мнению, должно рождаться большинство людей, – но я видела достаточно, чтобы смотреть на это скептически. В конце концов, Барак был черным в Америке. Я не думала, что он сможет победить.

16

С той минуты, как мы договорились, что Барак будет участвовать в гонке, он стал похож на смазанное пятно, пиксельную версию человека, которого я знала. Барак должен был быть везде и сразу, прикладывая все больше и больше усилий. Начиная с Айовы, где меньше чем через год должны были начаться предвыборные состязания кандидатов от партий, Барак должен был быстро нанять персонал, привлечь спонсоров, которые смогут выписывать крупные чеки, и придумать, как заявить о себе наиболее резонансным способом. Его целью было попасть на радары населения и не сходить с них до самого Дня выборов. Предвыборные кампании можно и выиграть и проиграть на первых же ходах.

Всей операцией руководили два Дэвида, полностью преданных своему делу, – Аксельрод и Плуфф. Акс, как все его называли, обладал мягким голосом, учтивыми манерами и густыми усами, спускавшимися до верхней губы. Прежде чем заняться консультированием политиков и начать управлять пиар-кампанией Барака, он работал репортером в Chicago Tribune. Тридцатидевятилетний Плуфф с мальчишеской улыбкой и глубокой любовью к цифрам и стратегиям был главным менеджером кампании. Команда быстро пополнялась опытными людьми, нанятыми, чтобы заботиться о финансах и планировать предстоящие мероприятия.

У кого-то хватило мудрости предложить Бараку официально объявить о своей кандидатуре в Спрингфилде. Все согласились с тем, что имидж зарождающейся внутри Америки предвыборной кампании будет нас выгодно отличать от других, кампании – построенной с нуля, в основном новичками в политическом процессе. Это было краеугольным камнем надежд Барака. Годы работы в качестве общественного организатора показали ему, как много людей чувствовали себя лишенными голоса и прав в существующей модели демократии. Проект «Голосуй!» открыл Бараку глаза на то, чего можно достичь, если мотивировать этих граждан голосовать. Президентская кампания стала еще более серьезным испытанием для этой идеи. Сработает ли его видение в большем масштабе? Достаточно ли людей согласится помочь? Барак знал, что он необычный кандидат. И хотел провести необычную кампанию.

По плану Барак должен был объявить о своей кандидатуре со ступеней старого Капитолия штата – исторической достопримечательности, визуально более привлекательной, чем любой конференц-зал или стадион. Но это также означало, что он должен будет выступать на открытой площади в середине февраля, когда в штате Иллинойс часто бывает очень холодно. Решение показалось мне романтичным, но непрактичным и мало помогло увериться в команде, которая теперь более или менее управляла нашей жизнью. Я представляла, как мы с девочками пытаемся улыбаться, несмотря на снег и холодный ветер, а Барак силится казаться неуязвимым, а не замерзшим. Я представляла, сколько людей решит остаться дома в этот день, вместо того чтобы часами стоять на холоде. Я жила на Среднем Западе и знала, что погода может все испортить. Но я также знала, что Барак не мог позволить себе объявить о своем решении раньше.

Примерно за месяц до этого о своей кандидатуре объявила преисполненная уверенности в себе Хиллари Клинтон. Джон Эдвардс, бывший помощник Керри из Северной Каролины, начал кампанию еще месяцем раньше, выступив перед разрушенным ураганом «Катрина» домом в Новом Орлеане. В общей сложности девять демократов бросили фанты в шляпу. Поле было переполнено, конкуренция зашкаливала.

Команда Барака сильно рисковала с объявлением на открытом воздухе, но не мне было это исправлять. Я настояла, чтобы они по крайней мере установили на трибуне обогреватель, иначе Барак в сюжетах выпусков новостей может выглядеть неуверенно. В остальном я придержала язык. Я больше почти ничего не контролировала. Планировались митинги, разрабатывались стратегии, собирались добровольцы. Кампания шла полным ходом, и спрыгнуть с ее борта у нас уже не осталось никакой возможности.

Подсознательно, из чувства самосохранения, я сосредоточилась на том, что могла контролировать, а именно на поиске шапочек для Малии и Саши на день объявления. Я нашла для них новые зимние пальто, но не вспомнила о головных уборах вплоть до последнего момента.

Дата приближалась, я совершала торопливые набеги на универмаги Уотер-тауэр-плейс после работы, чтобы порыться в истощающемся запасе зимней одежды в середине сезона. До этого момента я беспокоилась только о том, чтобы Малия и Саша выглядели как дочери будущего президента, вместо того чтобы они были похожи на девочек, у которых вообще есть мать. В конце концов во время третьей вылазки я нашла две вязаные шапки: белую для Малии и розовую для Саши, обе из отдела взрослой одежды. Одна плотно прилегала к голове Малии, а другая свободно крутилась на пятилетней Саше. Конечно, эти шапочки вряд ли демонстрировали на показе высокой моды, но они были достаточно симпатичными, и, что более важно, должны были держать девочек в тепле, независимо от того, что готовила нам зима в Иллинойсе. Маленький, но все же триумф. Мой триумф.