— Понимаешь, старик, нет больше этой записи. Только ты об этом не болтай, ладно?

— Как нет? — Саша невольно напрягся. — Куда же она делась?

— Да, понимаешь, сегодня вечером один из моих охламонов бутылку с «Фантой» на пленки опрокинул. Такой вот получился сюрприз. — Костя развел руками и сказал, словно оправдываясь: — Но их тоже можно понять. Комнатушку дали — не то что кассеты хранить, а даже присесть толком некуда. Складывали все это барахло в коробку. А мои обалдуи ее под стол приспособили. Ну вот и доприспосабливались. Отчитал я их, понятное дело, тем все и закончилось. По инстанции докладывать — получат по выговору, без тринадцатой останутся. А у них, сам понимаешь, зарплата не ротшильдовская. Так что, такие дела, старик. Нету больше этой записи.

— Понятно. — Сказать, что Саша расстроился, значит не сказать ничего. Он подумал секунду, затем поинтересовался: — Слушай, а нельзя организовать к Баженову еще один визит?

— Почему же нельзя? Легко. Хоть завтра. Приезжай и работай себе на здоровье.

— Только мне нужно провести к нему еще одного человека.

— Это которого? Тон у Кости сразу стал ленивым и отстраненным. Так случалось всегда, если ему предлагали сделать что-то, чего он делать не хотел.

— Есть один профессор. Историк. Специализируется на Древнем Востоке. Думаю, для него не составило бы труда отыскать просчеты в рассказах Потрошителя.

— А-а-а, — Костя улыбнулся. Словно луч солнца пробился сквозь тучу. — Ну… Историк — это же совсем другое дело. Конечно, старик. Вперед и с песней. О чем разговор? Завтра с утра закажу вам пропуска. Ты ведь завтра думал его привести?

— Если он не будет занят.

— Ну так давай, старик. Действуй. Саша порылся в кармане, достал пачку, тщательно сверяясь с записью, набрал номер. Ему не пришлось ждать. Трубку сняли после первого же гудка.

— Слушаю вас? — услышал Саша знакомый голос. Сердце его сладко подпрыгнуло и глухо ударилось о кадык.

— А… Здравствуйте, Юля, — сказал он.

— Это вы, Просто Саша? — По голосу Саша понял, что девушка улыбается.

— Да. Это я.

— Как вы себя чувствуете?

— Спасибо. Сейчас уже почти нормально.

— Хорошо.

— Юля, я хотел узнать, не прояснилось ли что-нибудь с профессором, о котором вы говорили, — промямлил Саша, чувствуя себя полным кретином. Он бы с гораздо большим удовольствием поговорил с этой девушкой о чем-нибудь постороннем. Может быть даже, прочел бы ей стихи, а вместо этого вынужден спрашивать о каком-то профессоре. Да еще Костя придвинулся ближе и стал зачем-то тыкать Сашу в локоть. Причем оперативник игриво двигал бровями и пошло улыбался.

— Я разговаривала с ним сегодня, — ответила девушка. — Он сказал, что может встретиться с вами завтра, если у вас сохранится интерес к предмету разговора. Завтра выходной, у него как раз есть свободное время. Я не знала, позвоните ли вы, и поэтому не стала договариваться относительно времени.

— У меня… — Саша закашлялся от волнения. — Сохранился. К предмету.

— Хорошо, — Юля рассмеялась. — В таком случае, давайте встретимся в десять на «Тверской», в центре зала. Профессор живет в Гнездниковском переулке, это совсем рядом с метро.

— Отлично, — абсолютно искренне воскликнул он. — Просто прекрасно. Значит, в десять на «Тверской», в центре зала. Вы меня очень выручили, Юля. Огромное вам спасибо.

— Не за что, Просто Саша, — ответила девушка и снова рассмеялась. — До завтра.

— До завтра, — пробормотал Саша и повесил трубку. Костя откинулся на стуле, посмотрел на приятеля и философски заметил:

— Выглядишь ты сейчас, как полный кретин. Или как влюбленный по уши. Хотя это вроде синонимы, нет?

— Только не надо, ладно? — отмахнулся Саша. — Если не хочешь, чтобы мы поссорились.

— Молчу, молчу. — Костя поднял руки. И тут же спросил быстро: — Она хоть красивая?

— Костя! — рыкнул Саша.

— Все. Уже заткнулся. А ты оказывается у нас ревнивый, мавр. — Оперативник хмыкнул. — А как же Татьяна?

— Костя, я тебя умоляю, — простонал Саша.

— Смотри, дело твое, конечно. Но должен тебя предупредить как старший товарищ. — Костя назидательно поднял палец. — Нет убойнее оружия, чем баба в приступе ревности. И страшнее тоже нет. Понял?

— Я тебя вышвырну, — предупредил Саша.

— Да я, собственно, так. Просто к слову пришлось. Так что с профессором-то? Поедет он к Потрошителю?

— Надеюсь, мне удастся его уговорить. Возможно, ему самому это будет интересно.

— Угу, — хмыкнул Костя, — ладно. Я на всякий случай закажу вам два пропуска и ребят предупрежу, чтобы пропустили. Только пусть твой профессор паспорт захватит. Без паспорта с ним и разговаривать не станут. Усек?

— Усек, — ответил Саша. Костя кивнул на «Благовествование».

— Не возражаешь, если возьму почитать?

— Не обижайся, но…

— А что так? — прищурился оперативник. — Боишься? Не бойся, не потеряю.

— Да нет, дело не в этом. — Саше был неприятен собственный отказ. Все-таки Костя его друг, а тут из-за грошовой, в сущности, книги… — Понимаешь, мне просто нужно с одним товарищем переговорить. Он — букинист, как увидел книгу, аж затрясся. Мы с ним работаем вместе, не хочется отношения портить. Я ему все объясню, книгу покажу, пусть убедится, что я ее не продал, не подарил, а потом бери, читай на здоровье.

— Лады. — Костя поднялся. — Побегу я. Время позднее. До дома еще час добираться. Глашка меня поедом сожрет.

— Скажи, что на работе задержался, — предложил Саша, провожая приятеля в коридор.

— Да, скажи, — усмехнулся невесело Костя. — А то ты Глашку мою не знаешь? Она же каждый вечер звонит мне на службу, проверяет, где я, да когда ушел, да трали-вали разные, ваще. Кошмар, а не жизнь.

— Разведись, — предложил Саша. — Все легче, чем так маяться-то.

— Думаешь, так просто? — вздохнул Костя. — Без малого десять лет вместе прожили, не хухры-мухры. Привык уже.

— Тогда терпи.

— А я что делаю? — Костя помялся на пороге, протянул руку. — Ладно, бывай.

— Пока. Со словами: «Ох, и крику сейчас будет», Костя вышел на площадку, и Саша запер за ним дверь. Тщательно, на все замки. Постоял, прислушиваясь к шагам на лестнице, затем вернулся в комнату. Сон прошел. Теперь, как ни старайся, а быстро уснуть не получится. Досадно. Он прямо в рубашке и брюках плюхнулся на кровать. Взял «Благовествование», открыл, полистал, отыскивая нужное место.

* * *

Нафан не боялся смерти. Чтобы бояться смерти, надо получать хоть какое-то удовольствие от жизни, ценить ее. Пророк не понимал, чем медленная ужасная смерть, называемая жизнью в Иевус-Селиме, лучше быстрой, от руки левита. Противно умирать под ножом палача, но и львов иногда загрызают пустынные псы. Чем же он лучше другой Божьей твари? Нет, Нафан определенно не боялся смерти. Поэтому, когда оконечник дротика ударил в дверь его дома, он вышел на улицу без тени страха или волнения на лице. Мрачный командир звена храмовой стражи, не глядя на него, пробурчал: