— С палками не заявляются и превратить в жаркое не грозятся… Но тут есть свои сложности, Вася. Например, на кургане нас кто-то морочит, это точно…

— Морочит… Вы имеете в виду провалы в памяти, когда непонятно, сколько времени пробыл на кургане? Когда вдруг пелена какая-то опускается, а потом оказывается — прошла куча времени… Об этом речь?

— Это все есть, Васенька… — вмешался в беседу Епифанов. — Но если бы только это. Тут у людей в отряде странные желания появляются — например, вечером как-то не хочется уходить с кургана… Представляете?

— Странно… Про такое я как-то и не слышал, хотя говорят же иногда: «курган манит»… Но я думал, это некопаные курганы манят, и манят-то кладоискателей.

— Ну, а вот тут манит Салбык, и довольно сильно манит.

— Странно…

Не только Василий, но и Володя до этой экспедиции как-то даже и не слыхал про возникающее по вечерам странное желание остаться на кургане.

— Ли Мэй сильнее других это чувствует, но остаться на кургане не хочет. А у Лены тут было что-то вроде галлюцинаций.

— Виделся кто-то конкретный? А что говорил, где стоял?

— Нет, ничего определенного… У тебя же ничего определенного не было, верно, Ленка?

— Ну… в смысле, никто не мерещился… Никакой человек. Цветные пятна поплыли перед глазами и как будто голос слышался. Что говорит, непонятно, а вот постепенно начинаешь чувствовать — он что-то тебе хочет сообщить.

— Кто «он»?

— Не знаю… Я не успела понять. Я вскочила, закричала… и все поплыло, я сознание потеряла.

— Что врачи говорят?

— Что обычно! Что на солнце надо поменьше сидеть.

— Но морок, выходит, не прошел… — пожевал губами Володя. — Кому-то мы здесь здорово мешаем.

— А знаете, что самое главное? — не мог не похвастаться Епифанов. — Самое главное, все расчеты закончены, спасибо Ли Мэй, и теперь я точно знаю, где находится недокопанное погребение.

— Ух ты! Покажите!

Каков курган — такова и курганная оградка. У Большого Салбыкского кургана оградка размером с футбольное поле — 60x60 метров, огражденная колоссальными камнями. И безо всякого морока странное ощущение испытывает человек, стоя внутри этого колоссального сооружения. Все это сделано людьми… Все эти камни в четыре метра высотой и весом в шесть, восемь, а то и в десять тонн не стояли здесь испокон веку. Все они выломаны где-то в горах, неизвестно каким способом привезены сюда и вкопаны.

Так же привезены и камни у входа, «ворота», — они высотой в семь метров, и весом примерно в тридцать или сорок тонн. Таковы же и угловые камни, отмечавшие углы оградки.

На плотной земле — зеленые пятна лишайников и травы, диаметром метра по три, по пять. А рядом нет никакой растительности, совершенно голая земля. Почему? На этот вопрос нет ответа. Стихли веселые голоса, почему-то не проникли внутрь оградки.

— А ну угадайте, где скорее всего можно искать?!

— Я бы сказал — ближе к центру… Но это неопределенно, и это слишком уж логика европейца. А откуда я знаю, какая у них была логика — у тех, кто возводил этот курган?!

— Я вот рассчитал — примерно тут…

Епифанов указал на место, и впрямь близкое к центру курганной оградки, неподалеку от особенно яркого пятна пышной растительности.

— Думаете, надо копать?

— Уверен! А что, у вас есть сомнения?!

— Сомнений особенных нет, копать надо… Только тут ведь не разберешь, где погребальная камера: тут вся земля перемешана.

(Имеет смысл сказать, что археологи очень легко отделяют перемешанную землю, которую уже копали, «мешанку», или «перекоп» на жаргоне специалистов, от «материка» — плотной породы, которую никогда не трогал и не перекапывал человек.)

— А если брать траншеей? — предложил Василий.

— Для траншеи у нас и людей особенно не будет… Как думаете, Виталий Ильич, какая может быть глубина?

— В любом случае метра три-четыре… Если брать сразу раскопом…

— Вы так уверены?!

— Ну, давайте сначала зашурфим…

— Я бы шурфил и потому, что так удобнее; будем понимать, где что находится — понятнее будет, и где располагать раскоп.

— Виталий Ильич, — просит Вася, — давайте я завтра встану на раскопки? Возьму ребят, договорюсь с ними об очередности…

— Да берите всех! Мне для обмеров курганов вполне хватит и девушек. Тут же силы большой не надо, только надо лазить вверх-вниз по склонам.

— Справитесь?

— Тут не так много курганных групп… Это царские курганы, от них как будто разбегаются все остальные. Наверное, во времена, когда тут было скифское государство, делать курганы поблизости от царских было не принято. Может быть, даже было кощунством. И даже позже, после того, как эти курганы уже поставили… ну какой смысл делать свой личный или родовой курган вблизи от такого?! В сравнении с этими горами любой курган затеряется. А ведь курганы делали для памяти…

— В общем, смысла нет?

— Да как вам сказать… Чем больше у нас материала, тем нам же лучше. Поговорите-ка с одним дедом тут, в деревне. Он еще помнит бугровщиков, и должен знать, где какие курганы должны быть. А разведки археологов очень плохи: те, что пришли позже, понадеялись на Кислотрупова, а он как раз ничего и не сделал…

— Поговорить с дедом — это я с удовольствием! Только с ним же и выпить будет надо.

— Несомненно, надо пить, Володенька. У вас будет очень приятная работа…

Посмеялись. Двинулись к выходу.

— А знаете, — негромко сказал Епифанов, — здесь и правда странные эффекты. Я иногда чувствую, что меня кто-то зовет… Ну, пусть не зовет; но что кто-то смотрит мне в спину и хочет, чтобы я остался.

— Такие вещи я замечал при раскопках Микен, — серьезно заметил Василий, и Епифанов поглядел на него с уважением, — но если на то пошло… может быть, имеет смысл кому-то остаться переночевать на кургане? Это могли бы сделать мы с женой…

— Вася, а сходить к старику ты не хочешь?

— Давай сходим, а потом мы переночуем…

— Нет уж! — заявил Епифанов решительно. — Вы, Вася, судите по Микенам и другим цивилизованным местам! А вы Володю-то порасспросите, какие тут у нас дела делались в мае! И совсем недалеко отсюда. Так что вот — ночевать на кургане вы не будете…

— Тогда мы рискуем ничего не понять — кто нас зовет, зачем зовет…

— Вот раскопаем погребение — и сразу же все станет ясно.

Забегая вперед, скажем сразу — ничего тут яснее не стало.

12 июня, вечер

— Так где живет этот бугровщик?