– Да, собственно, сегодня никаких особых планов на Корсику я и не строила, – обиженно поджала губы Лилия.

* * *

Каюта Скорцени оказалась чуть побольше остальных на этой яхте, к тому же обшитой красным деревом и увешанной моделями старинных парусников. Шмидт уже знал, что она предназначалась для владельца яхты или особо почетных гостей, именно поэтому представала даже более просторной, нежели капитанская, а роскошь убранства определяли – удивительной красоты напольный персидский ковер, два кресла и богато инкрустированный столик.

– Характерная деталь, – вспомнил фон Шмидт, пока обер-диверсант раскладывал на столике карты Лигурийского моря и прибрежных вод Корсики. – Каждый из трех обшитых металлом контейнеров находился в «неводах» из рыбачьих сетей. Покрытые илом, они наверняка превратились в маскировочные сети и на вид напоминают заиленные валуны.

– В самом деле, существенная деталь, – согласился Скорцени.

На военно-морской карте прибрежных вод Корсики он, с помощью барона, быстро нашел банку, проходившую у флотских картографов под 121-м номером и увенчанную безымянной почему-то скалой. Какое-то время оба завороженно всматривались в нее, словно ожидали, что картографические воды вот-вот расступятся, открывая перед кладоискателями тайны своих глубин.

– Покрытый морскими водорослями, Перст Дьявола издали почти невиден, поэтому-то многие и наталкиваются на него, не замечая опасности. Но выйти на него несложно, – окончательно раскрывал свои тайны барон, – если сориентироваться в бинокль на створ между вершиной этой островной, – указал он на карте – горы и шпилем стоявшей у ее подножия сторожевой башни.

– Вот видите, какое количество всевозможных примет вы преступно утаивали от командования СС и СД, от руководства партии во главе с легендарно проницательным партайгеноссе Борманом и, что уже совершенно недопустимо, – лично от меня.

– Что решился утаить даже от вас – это, конечно, непростительно, – не скрывая иронии, признал фон Шмидт. – Но только потому и дожил до нынешнего дня, что никому и никогда до конца не раскрывал тайну африканского клада фельдмаршала.

– В таком случае вопрос: что пытаетесь утаить в этот раз?

– Уже ничего, а посему рассчитываю на вашу порядочность, оберштурмбаннфюрер. Исключительно на вашу порядочность.

– Вы растрогали меня своей покладистостью, барон.

– При вашей-то сентиментальности… Но давайте говорить серьезно. С того же створа, на который станем ориентироваться мы с вами, очень даже легко могут наблюдать за работой нашей экспедиции.

– Если мы не лишим их подобной блажи, – Скорцени достал из настенного бара над столиком бутылку корсиканского вина и, откупорив, отлил понемногу в тяжелые корабельные кружки, скопированные, очевидно, с «пиратских» кружек восемнадцатого века.

– Уж не собираетесь ли вы бросить на прочесывание Жираглиа подразделения Корсиканской бригады СС? Понимаю, что 1960 год на календаре и французская юрисдикция островов – помехой вам стать не могут.

– С удовольствием прошелся бы с этими подразделениями не только по Жираглиа, но и по самой Корсике. Но это всего лишь бредовые офицерские фантазии. На самом же деле появился особый план организации экспедиции. Идея его возникла значительно раньше, но только ваша привязка клада к Персту Дьявола окончательно позволила отшлифовать ее.

– Так поделитесь же своим планом, диверсант Скорцени.

– Не сейчас. Нужно все основательно обмозговать.

– Надеюсь, вы не станете утаивать от меня подробности в отместку за то, что кое-что умудрился утаивать я?

– Хотя, согласитесь, имею право и на такую месть. Точно так же, как имею право на свои собственные «маленькие тайны».

…Ну а первым тостом своим неофиты-кладоискатели помянули всех когда-либо погибших у подножия Перста Дьявола.

Июнь 1960 года. Остров Корсика. Лунная бухта

Для бывшего инструктора абверовской разведывательно-диверсионной школы даже беглого взгляда было достаточно, чтобы определить: действовал профессионал, причем по классической схеме снятия часового. В броске сзади, диверсант двумя – большим и указательным – пальцами левой руки наверняка зажал ноздри, а ладонью – рот часового, чтобы не прозвучало ни крика, ни всхлипа; тут же завалил его на себя ударом в ноги в подколенный изгиб и «отработанно» всадил штык-нож под сердце жертвы.

О том, что нападавший снимал полицейского сержанта-часового привычным для себя оружием, вермахтовским штык-ножом, свидетельствовали ширина раны и недостаточная острота лезвия, рвущего ее края. Однако, воспроизводя свои наблюдения полицейскому эксперту, Денхоф так и не решился произнести главного – что убивал германец, фронтовик, наверняка пропущенный через одну из армейских разведшкол, а посему обладающий сильным, выверенным ударом «полкового коновала».

Впрочем, судмедэксперт Вердан и сам понял, с каким оружием имеет дело, потому что тут же решился предположить:

– А ведь снимали часового вермахтовским штыком.

– По фронтовому опыту знаете?

– Поскольку служил хирургом в одном из госпиталей армии генерала де Голля. Орудовал этим штыком тоже, судя по всему, германец.

– Среди корсиканцев и прочих французов, полагаю, немало обладателей этого оружия. Хотя не исключено…

– А что вы скажете о резаной ране на горле полицейского сержанта, уже нанесенной после того, как он был убит?

Судмедэксперт оказался прав. Сразу бросалось в глаза, что горло перерезал другой террорист, орудовавший традиционным для корсиканских горцев кинжалом, с узким, по-восточному слегка изогнутым, острием и до остроты бритвы отточенным лезвием. И в том, что прибег он к ритуальной «мести неверным», уже видя перед собой бездыханное тело, проявилась его ожесточенная религиозным фанатизмом сущность убийцы, не удовлетворившегося гортанями зарезанных им в «Рыбачьем приюте».

– По кадыку полицейского, – завершил свою трактовку происшествия, – он полоснул уже, очевидно, завершив свой «сатанинский танец» в бараке; во всяком случае, после того как тело сержанта истекло кровью и мертвецки остыло.

– Вот видите, сколько информации можно почерпнуть из уст диверсанта-профессионала, – расплылся в благодарной улыбке судмедэксперт.

– Иначе они лишились бы права принадлежать профессионалу, – заметил Денхоф, уже по собственной инициативе осматривая тела еще нескольких убитых. – Кстати, горлорезов было двое. Один из них вел кинжал слева направо, опуская его к предплечью; второй, левша, – справа налево, подводя лезвие до мочки уха.

– Так, может быть, в одном из них вы сразу же узнаете почерк кого-то из своих коллег?

– Даже если бы узнал, то не спешил бы сдавать полиции, особенно окажись он германцем. Таким профессионалам еще хватает работы на воле, главное, умело распорядиться их навыками. В петлю палача им всегда успеется.