— Выговорился? — спокойно спросил Николай, когда тезка, израсходовав запас воздуха, замолчал на секунду, чтобы сделать вдох и продолжить монолог. — Теперь послушай меня. Все не так, как ты думаешь. Я вам не враг, хоть и рожа у меня побледнела. Но и объясняться с вами не буду. Незачем вам знать, кто я такой. Меньше будете знать, дольше проживете. А пока, уж не обессудьте, посидите до вечера связанными. Ничего плохого я вам не сделаю. Вижу, тезка, ты бы меня с удовольствием под ваше солнышко выбросил прямо сейчас, вот поэтому я вас и спеленал. А вечером я узелки ослаблю, чтобы вы могли сами освободиться, а сам уйду. Преследовать меня не советую, все равно не догоните. И повторяю — я вам не враг, со временем, надеюсь, вы сами в этом убедитесь.

И тут Николай услышал то, чего меньше всего ожидал:

— Командир, делай со мной что хочешь, но я ему верю!

По-русски Саламбек говорил почти без акцента…

Благодаря указанным «партизанами» ориентирам Николай здорово сократил себе путь. Вышел он из пещеры сразу, как солнце исчезло за горизонтом, и за несколько часов быстрой ходьбы дошел до местности, где облака еще не закрывали все небо, но уже стали появляться и по мере продвижения вперед становились все гуще. Одновременно рассеивалась темнота, и когда Лесовой оказался под сплошным покровом облаков, их свечение создало иллюзию хмурого пасмурного дня где-нибудь в Подмосковье. Водяные пары не собирались внизу в виде тумана, а поднимались наверх, превращаясь в облака, поэтому местность просматривалась далеко вперед.

Благодаря заступничеству Саламбека Николаю удалось договориться с «партизанами». Он освободил их от веревок, а они, все еще опасливо поглядывая на него, много чего рассказали об устройстве «нового мира». Значительно больше, чем смог поведать ему доктор Кварацхелия.

Освоенная людьми — «апостолами» и беглецами — территория состояла из нескольких зон — облачной, полностью контролируемой «апостолами», солнечной, куда они даже носа не совали, а «партизаны» ходили там лишь по ночам, и Камня — той самой глыбы, где они нашли себе пристанище. Бледнолицые знали о существовании «партизан», или, как они себя называли, свободных, но ничего не могли с ними поделать. Сами они никогда не покидали своей зоны, а посланная воевать «партизан» охрана чаще всего позорно бежала, стоило им завидеть передовой отряд свободных. Но иногда принимала бой, и тогда несли немалые потери обе стороны, фанатично ненавидевшие друг друга. «Партизаны» же уводили с пограничных территорий «обкуренных» и пребывали в постоянном поиске новых способов борьбы с противником. В идеале — освобождения всех пролетариев и полного уничтожения ненавистных бледнолицых вместе с еще более ненавистными охранниками.

Такой паритет мог продолжаться бесконечно: недостатка в продуктах и питье ни у тех, ни у других не было, и кому-то из свободных даже нравилась такая жизнь. Например, выходцам из тех африканских стран, где люди тысячами умирали от голода.

Неисследованными оставались горы, хотя расстояние от Камня до них было совсем невелико. Гряда начиналась без всяких предгорий. Она вырастала из равнины почти вертикальной стеной, взять которую даже со специальным альпинистским снаряжением было бы трудновато. Да и зачем, если дальше вздымалась следующая стена, еще более высокая, а за ней еще одна? Единственным местом, где можно было пройти через хребет, оказалась расщелина, достигавшая в ширину полутора километров. Солнце никогда не доставало до ее дна, и когда-то «партизаны» попытались пройти по ней в глубину горного массива. Прошагав без помех несколько часов, они вышли в широкую долину с исполинскими деревьями, верхушки которых буквально скребли небо, а ствол самого маленького не смогла бы обхватить, взявшись за руки, и сотня человек. А между деревьями бродили такие животные, что исследователи предпочли повернуть назад и сначала тихонько, а потом все быстрее и быстрее ретироваться как можно дальше от этого места. Даже не пытаясь узнать, были те животные травоядными или хищными. Любое из них могло раздавить человека, даже не заметив, как не замечает человек раздавленного им муравья.

После первой экспедиции группы смельчаков иногда предпринимали новые попытки. Те, кто вовремя заворачивал назад, возвращались. Другие пропали навсегда. Потом таинственный вожак по прозвищу Зверь (воочию его видели считаные люди из числа свободных) запретил соваться в расщелину, и больше в горы никто не ходил.

Какие местности лежали с другой, западной, стороны облачной зоны, никто не знал, но предполагали, что солнечная зона тянется там до бесконечности, то есть гораздо больше того расстояния, которое может преодолеть беглец за одну ночь. Наверное, именно поэтому никто и никогда не делал попыток бежать в ту сторону. «Заоблачный край» оказался чем-то вроде обратной стороны Луны…

Море, по вполне понятным причинам, тоже оставалось неисследованным. До каких пределов «апостолы» освоили облачную зону на юг (свободные определяли стороны света так же, как и Николай с доктором), никто из свободных не знал, потому что пройти по солнечной зоне за одну ночь можно было лишь до невидимой точки возврата, то есть столько, чтобы до рассвета можно было вернуться назад. А эта точка лежала гораздо ближе к Камню, чем южная граница освоенных «апостолами» земель в долине реки.

Именно реке бледнолицые были обязаны существованием многокилометрового светящегося облачного слоя, защищавшего их от смертельного излучения местного светила. В этом мире практически не было ветра, и поднимающиеся от воды пары висели в воздухе без движения. Иногда, перенасыщаясь влагой, облака разражались ливнями, которые, впрочем, не приносили особых бедствий. Частые паводки несли огромные массы воды, но они давным-давно промыли себе наиболее удобные русла и, не причиняя никаких разрушений (а какой дурак стал бы что-то строить на их пути?), смертельно напугав ревом и грохотом рабов из числа новичков, безобидно уходили в океан.

Только тут, под облаками, Николай в полной мере почувствовал тот самый запах — озона на скошенном лугу. Он был ни слаб, ни силен, ни надоедлив, но проникал везде и заставлял сладко кружиться голову. Но он быстро привык, и головокружение прошло.

Новая внешность Лесового служила ему самым надежным пропуском. Стражники пограничной службы, главной обязанностью которых было не допустить бегства рабов из облачной зоны, не смели даже взглянуть в его сторону. Любой человек с таким цветом кожи был для них божеством, чьи помыслы неисповедимы, а поступки не поддаются логическому объяснению. При появлении Николая они старались незаметно убраться с его пути. Те нерасторопные, кому это не удавалось, пряча глаза, сгибались до земли в почтительном поклоне и ждали так, пока он не проходил мимо. Бледнолицые братья, насколько ему стало известно от «партизан», чрезвычайно редко появлялись на границе обжитой зоны, и с этой стороны не приходилось ждать неожиданностей. Когда же он приблизился к Городу, то уже совсем не опасался встреч с ними. Город был единственным большим поселением «апостолов» в этом мире (именно поэтому они не видели необходимости как-то именовать его и называли просто Город) с приличным, даже по меркам нашего мира, населением. Достаточно большим, чтобы его жители не могли знать всех горожан в лицо, как не знают друг друга жители, к примеру, Твери или Владимира.