Какое же имя дать своему изобретению? Антуан Люмьер предлагает сыновьям название «Domitor», но они, следуя моде, предпочитают образовать слово от греческого, решено, это будет кинематограф (от греческого kinеma – движение и graphein – писать, то есть записывающий движение).

13 февраля 1895 года братья Люмьер получают патент на аппарат, сконструированный инженером Жюлем Карпантье и снабженный специальной ручкой и проектором, который является одновременно камерой. 22 марта кинематограф впервые представлен в Обществе содействия национальной промышленности. Второй сеанс проходит в Сорбонне, затем в Лионе во время конгресса Общества по развитию французской фотографии. Демонстрируются семь коротких сюжетов, в числе которых первый игровой фильм «Политый поливальщик».

28 декабря в Индийском салоне первый публичный сеанс смотрят всего три десятка зрителей. Настоящий успех к кинематографу придет на следующий день. Восторженные зрители рассказывают всем об увиденных чудесах. Когда директор театра «Робер-Уден» Жорж Мельес попросит Антуана Люмьера продать ему аппарат, тот ответит: «Нет-нет. Кинематограф будет интересен какое-то время как техническая новинка, но у него нет никаких коммерческих перспектив». И все же вскоре приходится увеличить число сеансов. Журналисты, в тот момент гораздо более интересующиеся свадьбой Иветты Жильбер, вынуждены реагировать: они пишут, что изобретение Люмьеров позволит увековечить воспоминания об умерших.

В этом году уходят из жизни Александр Дюма-сын, Берта Моризо, Фридрих Энгельс и Луи Пастер и появляются на свет те, кому предназначено судьбой стать диктатором, писателем, актером, режиссером, ученым или музыкантом. 1895 год подарил миру драматурга и кинорежиссера Марселя Паньоля (28 февраля); писателей Жана Жионо (30 марта) и Анри де Монтерлана (30 апреля); киноактера Рудольфо Валентино (6 мая); композитора, автора кантаты «Кармина Бурана» Карла Орфа (10 июля); аргентинского диктатора Хуана Перона (8 октября), поэта Поля Элюара (14 декабря) и многих других.

Как поется в известной песне:

Ты – всего лишь звено в цепи,

Ты – всего лишь в жизни звено,

Звено радости и тоски,

Но дойдешь ты до смертной доски,

И всему замереть суждено[138].

Посвящается

Бернару, Этья, Жему и Морису

Лизе и Дени Селем и их трем сыновьям

Монике Брийон

Сегодня было тихо у реки.

Дух осени носился над водою —

И больше никого. Лишь холод, мгла, покой.

Безветрие.

Но вот глаза открыли фонари;

дрожат ресницы света – ветер близко.

Так ждут они прихода ноября.

Эфраим Микаэль. Осень Микаэля[139]

Начало января 1896 года

Густой мелкий снег засыпал улицы белой пудрой. Париж дремал в объятиях зимней ночи. Однако, как и в любом другом городе, далеко не все его обитатели впали в оцепенение: нетвердой походкой возвращались домой гуляки, бодрствовали сутенеры, а те, кому просто не спалось, слонялись по городу, проклиная свою жалкую участь. Большинство тех, кто оставался на ногах, делали это не по своей воле: они подчинялись некоей неумолимой госпоже – работе. Это по ее прихоти бессонно гудел среди дремлющих кварталов порт Сен-Николя, где непрерывно подходили к причалу все новые баржи, покуда мирные рантье острова Сите посапывали на своих мягких перинах.

«Утренняя звезда», доставившая товар из Гавра, завершала свой путь по темной воде, в которой отражались кормовые огни и свет уличных фонарей. Она прошла вдоль купален Вижье, недалеко от Королевского моста, а когда оказалась у моста Карузель, небо побледнело и озарилось первыми лучами солнца. Павильон Флоры тенью мелькнул на фоне светлых облаков. Вот показался острый угол сквера Вер-Галан, возник силуэт Нотр-Дама с его башнями, похожими на дымоходы. «Утренняя звезда» дала гудок и прошла среди драг[140]и подъемных кранов. Она пришвартовалась между трамповым судном из Лондона и огромной баржей, на которой, выбиваясь из сил, портовые рабочие кидали лопатами известь в огромные корзины. Эти корзины затем переправляли вниз, на набережную.

У берега покачивались, стукаясь бортами, лодки. Здесь же бродила черная дворняга, похожая на изможденного волка. Ее терзал мучительный голод. Ей бы хоть что-нибудь проглотить, свернуться калачиком у мотка троса и провалиться в небытие. Неподалеку искал себе пристанища вихрастый мальчишка в разбитых деревянных башмаках. Его тощее тело едва выдерживало груз непомерно большой головы, постоянно клонившейся вправо. Час назад он заморил червячка овощным бульоном в столовой для нищих, и теперь хотел лишь одного – найти укромный уголок, где можно было бы согреться и поспать. Родители бросили его два года назад на перекрестке, сказав, что скоро вернутся, и с тех пор он бродяжничал, побирался и почему-то надеялся однажды вновь увидеть родные лица. Когда у него спрашивали, куда он направляется, заморыш хрипло отвечал: «За город». Это было почти правдой, потому что летом он ошивался в Венсенском лесу и парке Сен-Клу. Там ему, возможно, попадалась и собака, рыскавшая по лесной просеке в поисках чего-нибудь съедобного – крота, лесной мыши или любых объедков. Несколько раз люди устраивали облаву, намереваясь поймать собаку и поместить в установленную на телеге огромную клетку, из которой доносился громкий лай, исполненный ярости и отчаяния. Несмотря на жалкий вид и запавшие бока, собака была сильна и осторожна. Инстинкт самосохранения помогал ей избегать многих опасностей и проявлять чудеса изобретательности, так что до сего дня ей удалось избежать живодерни, где погибло множество ее бездомных сородичей.

Когда солнце робко коснулось куполов Ла Монне и Института Франции и шлейф тумана растянулся вдоль Нового моста и моста Искусств, нависая над шлюзами и узким притоком Сены, собака наконец нашла себе прибежище и, свернувшись калачиком, задремала. По берегу взад-вперед сновали грузчики. Они сгибались под тяжестью огромных ивовых корзин, до краев заполненных каменным углем. Уголь грузчики сваливали в огромную кучу и снова возвращались к трюму за очередной порцией. У груды песчаника суетились женщины в повязанных вокруг головы платках. Этот камень, столь необходимый для строительства новых домов, везли из Сенара. От «Утренней звезды» к пристани протянулась цепочка людей, которые передавали друг другу тяжелые ящики.