Так и отсеивались ревнивые подруги Макса, пытавшиеся убрать меня из его жизни.

Но в личном террариуме Хаммада, все совсем не так безобидно. Здесь девушки борются не столько за мужчину, сколько за наиболее тёплое место под солнцем. Ведь в их мире, где они и без рабства находятся во власти мужчин, не могут управлять ничем, кроме попыток устранения соперниц. К подковерным играм я оказалась совершенно не готова. Сегодня я даже не хотела идти во двор, смотреть в глаза женщинам покушавшимся на мою жизнь. Но о моих желаниях никто не спрашивал. Господин сказал, что таков должен быть распорядок дня, значит никто не в праве вносить в него свои коррективы.

Сегодня я никому не позволяла прикасаться к моей еде, ни служанкам, ни тем более девушкам. Находясь настороже, внимательнее наблюдая за взглядами, перешептываниями и фальшивыми улыбками. Но даже среди этого гадюшника я чувствовала себя лучше, чем наедине с Хаммадом. И будь моя воля, то осталась бы здесь, отправив вместо себя тех, кто действительно этого хотел.

— Почему они воспринимают меня как серьезную соперницу? Неужели с другими новенькими девочками Господин ведет себя по другому. Это же эффект новизны не более. Как с новой куклой, — разговаривала с Мансурой, сидя все там же у фонтана, подальше от основного скопления женщин.

— Не со всеми. Но в большинстве случаев, все именно так как ты говоришь. Как только появляется новая девушка, Хаммад бен Ахмад Аль Муджтаба приглашает её так часто пока не пресытится общением с ней. Но даже тогда, раз в несколько дней его навещает Зикраят. А после твоего появления она ни разу не была у него в спальне.

Её глаза озорно сияли. Солнце окрашивало их радужку цвета осенней листвы, зеленую по центру плавно переходящую в оранжево-коричневую, в оттенок оливкового.

— Что? — озадаченно посмотрела на нее.

— Похоже, что ее правление подошло к концу, — довольно проговорила она.

— А мне кажется, ей не о чем беспокоится. Скоро все встанет на свои места. Вот увидишь, пройдет еще немного времени и вместо меня в постель к Господину пойдет кто-то другой.

И до этого момента я просто обязана узнать хоть что-то о пропавших девушка.

— Мансура, скажи пожалуйста, а разве не было в гареме других девушек из России? Неужели я первая?

— Не было, — помотала она головой. — Только из соседних государств.

— Хм, — теперь мне становилось еще более непонятным для чего Хаммад купил меня. Ведь совершенно ясно, что его привлекали восточные женщины и мое появление в его доме совершенно не характерно для него.

— Говорю же, Зикраят придется подвинуться, — усмехнулась приятельница.

А я не разделяла её энтузиазма, пытаясь понять причины по которым оказалась здесь.

К вечеру ничего не изменилось. Весь тошнотворный ритуал последних дней повторился. Менялись лишь детали, основная линия оставалась прежней. Душ, наряд, прелюдия в виде допроса называемого разговором, и секс. Я начинала привыкать к манере общения Хаммада, но приятнее от этого он не становился.

Сегодня он предпочел поужинать со мной, прежде чем заставить раздеваться, но я с трудом могла проглотить кусок под его надзором. Медленно пережевывая кусок за куском, думала о том, что нужно начинать вживаться в роль и успеть получить необходимую информацию до того момента, как я перестану быть любимой игрушкой. И вместо того, чтобы огрызаться или хамить в ответ я предпочитала пережевывать пищу, позволяя мужчине напротив, отдохнуть от словесных перепалок.

— Ты сегодня какая-то непривычно тихая, — откинулся на спинку кресла, пристально смотря мне в глаза. — Что-то случилось?

— Да, — сделала глоток воды из бокала, думая о том, что именно должна сказать.

— Рассказывай, — положил руки на стол, переплетая пальцы.

— Я не бы не хотела обедать вместе с остальными девушками.

— Почему? — сегодня в его голосе не слышалось резкости. Словно в нем щелкнули переключателем и запустили режим «терпения».

— Мне неприятно находиться в одном помещении со всеми этими женщинами, думая о том, что возможно сегодня ты ляжешь в постель с одной из них, — ну вот. Я вступила в игру не прилагая для этого особых усилий.

— Хочешь сказать в тебе проснулась ревность, — с подозрением всматривался в меня, пытаясь разгадать можно ли принимать мои слова за правду.

— Хаммад, я женщина! — выпрямилась, вздернув подбородок. — И если так случилось, что я делю с тобой ложе, то не хочу, чтобы это делал кто-то еще кроме меня.

— Хм, — усмехнулся он. — Попытка засчитана.

— Какая попытка? Я привыкаю к тебе, мне нравятся наши разговоры, да и секс хорош. Так почему я должна тебя делить с кем-то. В моей крови нет такой опции. В моей культуре у мужчины должна быть лишь одна женщина.

— Официально, — улыбнулся он. — И бесконечное множество тех о ком не знает жена. В моей же культуре все по честному. Жены знают о наличии других жен, да и о любовницах тоже. Правда о точном количестве им знать не следует, — подмигнул, будто сказал нечто жутко смешное. — Да, сейчас мне хочется проводить время только с тобой. Но так будет не всегда. Все зависит только от тебя и того насколько ты сможешь удержать мой интерес, — в его словах слышался вызов.

Боже! Как же я презирала таких ублюдков как он! Тех кто тешил собственное эго тем, что позволял женщинам рвать друг другу волосы за право согревать его постель. Я даже уверена, что узнай он о ситуации с битым стеклом, то вместо наказания зачинщику конфликта, возбудится. И стояк от этой новости будет гораздо сильнее, чем от самого высококлассного минета.

— То есть ты предлагаешь мне прогибаться под тебя, чтобы ты не трахал кого-то еще?

— Может быть. Хотя, меня очень веселят наши с тобой перепалки. Поэтому нет, пусть все останется таким как есть.

— Значит обедать я буду по-прежнему с остальными? — чувствовала как в венах завибрировало раздражение.

— Да, — улыбнулся он.

— И что? Не сделаешь совершенно никаких поблажек, — поднялась на дрожащих от волнения ногах.

Хаммад с любопытством следил за мной. Обойдя стол и слегка отодвинув мешающийся предмет мебели, приподняла юбку платья. Сегодня для ужина под абайю я надела коктейльное платье. И поскольку от верхнего одеяния избавилась сразу как перешагнула порог его покоев, то теперь на мне сидело лишь обтягивающее красное платье бюстье с вырезом на подоле до самых трусиков. Оседлав бедра Господина, обняла его за шею, царапая кожу под волосами.

— Даже если сделаю вот так, — обхватила губами мочку уха, всасывая её.

Господин втянул воздух и положил руки мне на поясницу, ближе придвигая меня к себе.

— Или вот так? — целовала его шею, чувствуя как подо мной он каменеет ширинкой.

— Или так? — расстегивала пуговицы на его рубашке, целуя кадык и опускаясь ниже к груди.