— Ну, есть слухи, — сказала Инна, — что у вас роман. Кто-то там где-то в ресторане вас видел, кто-то что-то слышал. Сплетни, одним словом.

— А теперь получается, поматросил, да и бросил. — Танечка явно была обижена за весь женский род. — Я так надеялась, что он тебя поставит. Был бы у нас женский руководящий состав. А теперь? Какой еще директор получится из Валентинова!

— Нормальный. Это я посоветовала Вадиму поставить его.

— Ты что?

— А что? Сергей справится.

— А тебе он не предлагал?

— Предлагал. Давно уже. Я отказалась. Ну что ты так смотришь на меня, Инна? Да, отказалась. Директором должен быть мужчина, чтобы в строгости народ держать. А меня и мое место вполне устраивает, да и разница в деньгах небольшая.

— Разница в деньгах как раз очень приличная, — поджала губы Инна. — Но, если ты сама отказалась…

— А ты хотела, чтобы все сейчас зашептались с удвоенной силой: вот, мол, назначил свою любовницу!

— Ну, если ты хотела закрыть всем рты, то, считай, тебе это удалось.

Девчонки ушли от меня обиженные, словно я не оправдала их надежд. А что мне было сказать? Что, когда я отказывалась от этого места, Вадим для меня был не директором, а влюбленным мужчиной, а от влюбленного мужчины ждут совсем других предложений?

Потом прибежал Валентинов с благодарностями и заверениями в вечной дружбе и преданности — Вадим сказал ему, что назначение его — с моей подачи. Если Сергей и был удивлен моим поступком, то виду не подал. Обещал важных решений не принимать, не посоветовавшись со мной, но, думаю, это он поначалу.

На выходные я уехала к подруге на дачу, чтобы отвлечься от всего связанного с работой…

Работать с Валентиновым в качестве директора оказалось гораздо интереснее, чем я предполагала. Он был неистощим на всякие новые идеи, а мне такая страсть к новшествам была близка. Теперь мы до поздней ночи обсуждали разные проекты и изменения в работе фирмы, бегали друг к другу в кабинет по сто раз на дню и даже за обедом устраивали совещания. Обычно к нам подсаживался еще и Паша, а иногда — Инна. Фонтан созидательной энергии, бьющий из Сергея, захватывал всех. Вот что значит облечь человека доверием! Я уже не жалела, что отказалась от должности в его пользу, но на Вадима обиду затаила. Хотя, что ему мои обиды! Пропал совсем, ни слуху ни духу.

А Настя звонила. Я оставила ей свой телефон, и теперь она время от времени названивала. Так что, в общем, я знала, что Вадим много работает, приходит поздно, что Светлана Павловна раздражает Настю, хотя по английскому, благодаря их занятиям, Настя стала лучшей в классе. Что в саду все листики стали желто-красные, что Настя берет уроки верховой езды и ее коня зовут Фунтик, он добрый, но гордый.

Сентябрь уступил место октябрю, но такому же теплому и солнечному. На работе было интересно и ново, но в душе образовалась небольшая воронка, пустота, на дне которой были воспоминания о Вадиме. Наверное, поэтому мне нравилось болтать с Настей по телефону, и когда она попросила меня поездить с ней по магазинам в выходной, я согласилась. Она заехала за мной на машине. За рулем большого черного джипа сидел шофер, рядом с ним — охранник, а мы с Настей устроились на заднем сиденье.

— Что ты хочешь купить? — спросила я.

— Не знаю, Саша. Я хочу изменить свой имидж, — по-взрослому ответила она. — Может, прическу сделать другую?

Я посмотрела на лохматую голову Насти и согласилась.

— Давай начнем с прически.

В этот день я ощущала себя немножко Пигмалионом. На моих глазах происходило волшебное превращение лягушки в царевну. Каштановые волосы Насти прекрасно смотрелись в модной, не очень короткой стрижке. Она открывала тонкую и нежную шею и делала лицо круглее и миловиднее. Вместо широких джинсов и мешковатых платьев я выбрала для нее облегающие брючки, яркий в полоску джемпер, пару модных футболок, две юбки: джинсовую мини и розовую в складочках, и, естественно, два нарядных платья на выход, летнее и поплотнее. Весь этот гардероб стоил целое состояние, думаю, я не смогла бы столько оставить за один раз в магазине. Но у Насти ограничений не было. Охранник расплачивался кредитной картой Вадима, и мы оторвались по полной! Накупили кучу обуви, от тапочек до сапог, на все случаи жизни и под каждый наряд, и завершили наш шоп-тур в ресторане.

Настя чинно сидела за столиком, торжественная, нарядная, и аккуратно ела. Я обратила внимание на то, что ест она точно так же, как и Вадим — быстро, но красиво.

Мы расправились со вторым и с удовольствием поглощали мороженое, болтая обо всем подряд, когда Настя вдруг остановилась и с сожалением посмотрела на меня.

— И почему папа никогда не приводил такую?

— Какую «такую»?

— Такую, как ты.

— А что, многих приводил? — улыбнулась я, хотя сердце предательски заныло.

— Ну, он несколько раз хотел жениться. Приводил их знакомиться со мной…

— И ты, конечно же, всех отвергла?

— Видела бы ты их! Врушки, сюсюкающие куклы! У каждой на лбу написано: «Хочу замуж за богатого».

— А может, они любили твоего папу?

— Любили-любили! Он ведь богат!

— Ты несправедлива, Настя. Получается, кого бы папа ни привел, ты любую обвинишь в корысти.

— Тебя бы не обвинила.

— Ты невозможна! Не может же твой папа жениться на мне, только чтобы тебе угодить!

— Очень даже может!

— Глупая ты, Настя. Выходит, все эти «куклы» лишь потому не подошли, что начали не с того боку. Им надо было для начала с тобой подружиться — и папа у них в кармане. Так что ли?

Настя не нашлась, что возразить, и недовольно засопела.

— Ты уже большая девочка, — назидательно сказала я, — и должна понимать: то, что хорошо тебе, не обязательно хорошо для папы. Ну, женится он по твоему выбору, а будет ли он счастлив? И будет ли счастлива его жена, понимая, что женился он, только чтобы порадовать дочку? А сам станет по вечерам встречаться с какой-нибудь «куклой», которую он любит.

— Папа не станет, — угрюмо пробормотала девочка нехотя, но, видимо, соглашаясь с моими словами.

— Давай договоримся, Настя, — приподняла я за подбородок ее надутое личико, — что ты не будешь давить на папу и требовать, чтобы он делал так, как хочется тебе. Мне будет очень неприятно, если он вдруг внезапно захочет на мне жениться, тем более что я ему откажу и уже тем обижу.

— Почему откажешь? — жалко заглянула мне в глаза Настя, и губы ее уже задрожали в преувеличенно обиженной гримаске.

— Настя, не кривляйся, как обезьяна!

— Ты тоже кривляешься!

— Знаю! Вот и не бери дурного примера! Не будь эгоисткой, детка, — сбавила я тон, видя, что Настя и вправду сейчас заплачет. — Через каких-нибудь пять-шесть лет ты станешь взрослой, всерьез полюбишь и тебе будет очень неприятно, если кто-нибудь начнет вмешиваться в твои чувства. Обещай мне, что не станешь мешать папе жить своей жизнью.