Это никого не удивило. Все знали, что мы работаем по вечерам. Думаю, если бы я вообще не пришла, и это восприняли бы спокойно. Действительно, лучше бы я вовсе не пришла. Все равно ничего путного за день не сделала. Слонялась от Сергея к Танечке, попила с Инной кофе, покурила с Пашей, — готова была заниматься чем угодно, только бы не оставаться одной. Но домой же я их не захвачу. И меня ожидала еще одна бессонная ночь. Вначале я вроде уснула, но через час проснулась и поперлась на балкон. Не знаю, что уж там мне приснилось, но никакого Вадима внизу, конечно же, не было. И я уже не легла — сидела полночи перед телевизором, периодически выходя покурить, хотя и курить-то особенно не хотелось. Я стояла и смотрела туда, где вчера находился Вадим, и вела с ним разговор, которого не было. Это было так увлекательно! (Я ведь говорила, что я не такая, как все, то есть ненормальная!) Разговор этот происходил в трех вариантах: когда все хорошо, когда все плохо и когда есть некая неопределенность, но все же — надежда. Третий вариант мне нравился больше всего — трагедий я не люблю, хеппи-энд — примитивно, а так есть и интрига, и побуждение к дальнейшему действию. Если бы я писала романы, то делала конец именно таким, со знаком вопроса в конце, а вы — думайте, как кому хочется.

Вот такие мысли обуревали меня всю ночь. Я совсем не спала, и под утро мое отражение в зеркале показалось мне истаявшим, а я — удивительно красивой. Это, наверное, от любви, подумала я. За эту длинную и необычайно романтичную ночь я убедила себя, что это и есть любовь. Я никогда еще не бодрствовала целую ночь, думая об одном человеке. Еще мне было приятно думать, что Вадим тоже не спал всю ночь (хотя, скорее всего, он сладко похрапывал все это время, но так мне хотелось думать). Удивительное дело, размышляла я, попивая утренний кофе, а мне, оказывается, никто не нужен! Разогнала всех и радуюсь собственным мыслям. Да. Да. Я совершенно не страдала. После моих ночных разговоров с воображаемым Вадимом мне уже нечего было сказать ему настоящему. Я все уже сказала и все услышала.

Такое странное, но приятное, в общем-то, состояние не покидало меня несколько дней. Я работала, но уже без прежнего энтузиазма, все, что окружало меня, не было теперь таким значимым. Более ценным и несравненно более интересным был мир внутри меня. Вот и скажите после этого, что я нормальная! Разве может нормальный человек столько времени радоваться собственным мыслям, да так, что реальные люди отступают на второй план, а вымышленные занимают все воображение. Но такая уж я фантазерка, и подобное настроение, которое иногда находит на меня, грубо говоря — тихой придури, очень мне нравится. Я по-прежнему мечтала и разговаривала с Вадимом. Теперь я не искала общества, наоборот, я уединялась при всяком удобном случае и чаще всего проводила время в собственном кабинете. Очевидно, это признак явного интроверта, когда все внутри тебя, хотя на самом деле я — истинный экстраверт: столько знакомых, сколько у меня, просто не может быть у человека закрытого. Вот и разберись тут в других людях, когда даже сам для себя — загадка. Тон моих бесед с Вадимом тоже зависел от сиюминутного настроения: то я разговаривала с ним нежным голоском Констанции, то властным тоном Дианы, а то с ужимками мадам Помпадур. Наверное, хорошо, что все это происходит внутри меня. Представьте, если подобный бред действительно должен был выслушать симпатизирующий мне мужчина! Вот почему подобные разговоры я веду сама с собой. Но и эта игра надоедает.

В понедельник Вадим созвал собрание, выслушали доклад Валентинова о текущих делах и новых проектах. Он был в приподнятом настроении, чего нельзя сказать обо мне. Я похудела и замкнулась в своих переживаниях. Когда у меня такое состояние, я совершенно не хочу есть и страшно худею. А потом, когда подхожу к зеркалу, — бр-р-р, это же ходячая тень! Вадим похвалил нового директора и меня. Я слабо улыбнулась и кивнула. Настоящий Вадим был бледной копией вымышленного и (как я себя убеждала) почти не волновал меня. Почти. Но ведь он был настоящий! Я наблюдала за ним, наблюдала напряженно и настороженно, пытаясь уловить в его глазах проблеск чувства, но мой острый взгляд остался без ответа. Вадим был приветлив, дружелюбен и безлик.

После собрания, когда все стали расходиться, я ждала, что он все же задержит меня. «Штирлиц, а вас я попрошу остаться!» Но ничего такого не произошло. Я просто поплелась в свой кабинет.

В конце рабочего дня я выбралась на свет Божий, то есть вышла во двор, где прямо напротив двери красовался джип Вадима, тот самый, на бампер которого он опирался тем вечером. Не знаю, почему меня потянуло обезьянничать? Но я закурила и приняла такую же позу, как он тогда. И, когда появился Вадим, первое, что он увидел, была моя физиономия.

— Привет, — сказала я.

— Привет, — удивился он.

— Вот, решила извиниться. Очень хотелось тогда спать.

— Ага. Я заметил, как ты сразу уснула, — усмехнулся Вадим.

— Если желаешь, можем сейчас поговорить, — предложила я.

— Сейчас я не могу…

— Ладно. — Я выбросила окурок и оторвала свой зад от бампера. — Пока…

— Саша! — остановил он меня. — У Насти в субботу день рождения. Приезжай к нам за город.

— Холодно уже на природе, — ответила я, хотя октябрь стоял сухой и довольно теплый.

— Оденься потеплее. Настя очень просила.

Насте я купила платье. Очень красивое нарядное платье. Я не собиралась его покупать. Просто зашла в хороший магазин детских товаров, надеясь приобрести что-то подходящее к такому случаю — большого мягкого мишку или куклу Барби, и наткнулась на манекен в этом платье. Сначала я решила, что это настоящая девочка, он стоял в такой непринужденной позе. И тогда же подумала: какое красивое платье! Вот и купила. Размер оказался вполне подходящим (я хорошо запомнила Настин размер после нашей беготни по магазинам). Платье упаковали в красивую коробку с пластиковым окошком посередине.

И вот так, с коробкой в руках, я появилась в дверях их загородного дома. Мне казалось, что я увижу кучу детей, накрытые столы для барбекю, скучающих дам и подвыпивших мужчин, а еще массу воздушных шаров и китайских фонариков. По моим представлениям, почерпнутым из светских журналов и нескончаемых сериалов, именно так богатые дети отмечают свои праздники. Но ничего такого не было.

Настя бросилась мне на шею, потом нарядилась в новое платье, и мы втроем уселись за праздничный стол. Вадим, с новой короткой стрижкой, в простой домашней одежде — джинсы, футболка, ухаживал за нами, накладывал на тарелки, подливал сок и вино, но, несмотря на радушие, был скован. Его напряжение передалось мне, я стала нервничать, уронила вилку, пролила вино на стол. В конце концов мы оба замолчали, щебетала только Настя. Постепенно собрались гости.

Это только я такая пунктуальная — явилась минута в минуту. Все прочие гости опоздали минимум на полтора часа. Приехали две семейные пары, одна — молодая, другая — постарше, потом еще два старых друга Вадима, без жен, но с детьми, и детская компания стала большой и разнообразной. От малыша двух лет, который неловко ковылял по травке и частенько шлепался навзничь, до скромной высокой пятнадцатилетней девочки в очках. Она страшно стеснялась и не знала, куда себя деть после обеда, послонялась по саду и уселась где-то в уголке с книжкой.