Хорошо занимались растущие, способные летчики Стеценко, Громаковский, Орлов, Кромаренко. С Громаковским, храбрым, скромным и знающим летчиком, у нас быстро установилась дружба. Мне нравилось, что он много работал над собой. Стеценко на занятиях был внимателен, а на отдыхе весел. Он очень любил летать. Бывало «обивает» порог командного пункта и просит «Товарищ командир, разрешите полететь». Кромаренко за несколько дней до моего прибытия вернулся из госпиталя. И он и Орлов были отважными, грамотными летчиками. Все они упорно совершенствовали технику пилотирования.

Командир, человек вдумчивый и наблюдательный, сказал мне как-то:

— Вы замечали, что если коллектив хороший, то те, кто похуже, подтягиваются? Мне иногда встречались летчики, которые говорили: «Он хорошо сделал, а я бы сделал еще лучше». В боях — а в них проверяются все качества летчика — выяснялось, что это пустые слова. Такие летчики сторонятся опыта других и не делятся своим. Они сами не растут и не помогают расти другим. Таких и надо подтягивать.

Я внимательно наблюдал за своими товарищами, изучая каждого.

По душе мне пришелся юный ординарец Давид Хайт. Он был очень заботлив: никогда не приходилось ни о чем просить его — Давид сам все замечал и все помнил, и я чувствовал, что он привязался ко мне.

Не знаю, когда он успевал незаметно для меня пришить мне воротничок, почистить обмундирование, то есть позаботиться о всех тех мелочах, на которые, казалось, ему некогда обращать внимание, потому что нагрузок у него было немало. Он был посыльным на КП, и ему часто давали поручения. Исполнял он их быстро и четко. Целый день бывало носится по аэродрому или возится у самолета лейтенанта Васько. Давид был активным комсомольцем и принимал деятельное участие во всех мероприятиях, проводимых комсомольской организацией нашей части. Он очень любил технику, все схватывал на лету.

Как-то вечером после напряженной боевой подготовки, когда и Хаиту как посыльному на КП пришлось немало побегать, я мимоходом сказал ему:

— Тебе надо изучить шоферское дело, Давид. Уверен, что ты его освоишь быстро.

— Я, товарищ командир, на мотоцикле хотел бы ездить. Тогда бы одним духом все поручения выполнял.

С этого дня я часто видел, как Давид возится у мотоцикла. Однажды я шел на КП. Меня обогнал мотоциклист — это был мой ординарец Давид. Он заметил меня, оставил управление и, заложив руки в бока, лихо завернул к КП. Соскочил, подошел ко мне и, встав по стойке «смирно», доложил:

— Товарищ командир! Ординарец Хайт. Задание выполнено, мотоцикл освоен.

— Да ты просто молодец! Когда ты успел так натренироваться?

Он весело рассмеялся, а потом серьезно сказал:

— Товарищ командир, ведь вы сами мне говорите, что комсомолец должен уметь добиваться цели.

10. Гвардейское знамя

В первых числах сентября 1944 года полку, в котором я стал служить, было присвоено звание гвардейского.

Мы поздравляли друг друга, настроение было праздничное.

Вечером Асеев сделал доклад о воспитании личных качеств советского офицера, о том, к чему обязывает нас гвардейское знамя.

После доклада было много выступлений. Вспоминали прошедшие бои, говорили о будущих.

С нетерпением мы ждали гвардейского знамени.

Через несколько дней нам вручили гвардейские значки. Из штаба авиасоединения сообщили, что скоро знамя нам будет вручать заместитель командира авиасоединения. Весь полк радостно готовился к этому большому празднику.

Генерал-майор приехал днем. Весь личный состав части выстроился в стороне от КП. Мы не сводили глаз со знамени, стоявшего в открытой машине и завернутого в чехол защитного цвета.

Была назначена знаменосная группа во главе с начальником штаба. Титоренко и Азаров — ассистенты. Я — знаменосец. Мы заняли свои места на правом фланге строя.

Командир полка подошел к генералу и отрапортовал. Генерал-майор поздравил нас. Со знамени сняли чехол, алое полотнище развернулось.

Ликующее, мощное «ура» понеслось по аэродрому.

Знамя было вручено командиру полка.

Опустившись на одно колено, он торжественно поцеловал знамя. Мы тоже преклонили колени.

Командир полка начал громко, прочувствованно произносить слова клятвы гвардейца. Мы повторяли ее. Слитно, мощно звучала наша клятва, клятва воинов, готовившихся к последним, решающим боям.

Я принял знамя из рук командира, и наша знаменосная группа прошла перед всем строем. Каждый ряд встречал знамя громким, радостным «ура». То были прекрасные, незабываемые минуты.

11. Стажер

Через несколько дней к нам на стажировку прибыл майор Яков Филиппов, способный летчик. У него еще не было боевого опыта, и мне поручили брать его ведомым на задания. Но вылетов было мало, поэтому Филиппов ходил сумрачный: он с нетерпением ждал приказа на вылет.

Наконец получаю задание в паре с Филипповым вылететь на «охоту». Получаем последние данные о наземной и воздушной обстановке в полосе, отведенной для «охоты». Делаю заметки на карте: здесь расположены вражеские аэродромы, зенитки, тут шоссе и железная дорога. Учитываю район действия наших штурмовиков и бомбардировщиков. Если в воздухе встретятся «илы» или «Петляковы», то почти наверное встретятся и вражеские истребители: они обычно стараются увязаться за нашими штурмовиками и бомбардировщиками.

Вылетаем рано утром. В воздухе спокойно. Вражеских самолетов не видно. Даже зенитки не стреляют. Углубились километров на шестьдесят в тыл немцев. Решаю атаковать наземную цель. Скорость у нас хорошая. Внезапно выскакиваем на железнодорожную станцию. Там на пути стоит до двенадцати эшелонов, несколько паровозов под парами. Сейчас зенитки откроют огонь. Не задумываясь передаю Филиппову по радио: «Делаем противозенитный маневр». Бросаем самолеты из стороны в сторону, и зенитки действительно открывают огонь, снаряды разрываются в хвосте машины. Надо идти на хитрость — подождать, пока состав не выйдет на перегон.

Отлетели в сторону. Наблюдаем. Зенитки прекратили огонь, но ни один эшелон не трогается с места. А время, отведенное на «охоту», подходит к концу.

Смотрю — на разъезде стоит еще один состав. Командую ведомому: «Прикрой, иду в атаку». Атаковать пришлось с бреющего полета. Открыл огонь — вижу, снаряды попадают в вагоны. Когда я проскочил над ними, меня качнуло — несколько вагонов взорвалось. Значит, эшелон был с боеприпасами. Филиппов — новичок, поэтому, когда мы вернулись, он без конца, рассказывал о нашей «охоте», о том, как мы попали под обстрел, и уверял, что все зенитки били именно по моему самолету.

— Видали, гады, что вы ведущий!.. А почему вы не атаковали эшелоны на станции?

— Нельзя увлекаться. Цель, конечно, была заманчивой, но нас в этот момент сбили бы. Для «охотника» очень важны предусмотрительность и выдержка.

12. Командировка