— Мне кажется, мистер Одли испуган, — сказала Амелия.

— И правильно.

Она задумчиво кивнула.

— Наверное, ему нужно многому научиться. Вы всегда казались ужасно занятым, когда бы я ни приезжала в Белгрейв.

Томас сделал глоток эля: не потому что ему хотелось — это была третья кружка, и он склонялся к мысли, что выпил достаточно, — но если она решит, что он собирается напиться до бесчувствия, возможно, она уйдет.

Без нее ему будет легче, здесь и сейчас.

Он мистер Томас Кавендиш, джентльмен из Линкольншира, и в данный момент ему будет легче без нее.

Но Амелия не поняла намека и, казалось, основательно уселась на стуле.

— Уверена, Грейс поможет ему. Она так много знает о Белгрейве.

— Она хорошая женщина.

— Да, конечно. — Она замолчала, рассеянно обводя пальцем царапины на столе, затем подняла глаза. — До этой поездки я почти не знала ее.

Он нашел это утверждение странным.

— Вы знали ее всю жизнь.

— Не очень, — уточнила она. — Она была подругой Элизабет, а не моей.

— Думаю, Грейс не согласилась бы с такой оценкой.

Ее брови снисходительно приподнялись.

— Сразу видно, что у вас нет сестер и братьев.

— И что это должно означать?

— Невозможно одинаково дружить с двумя сестрами. Одна всегда будет более близкой подругой.

— Как, должно быть, сложно, — сухо заметил он, — подружиться с сестрами Уиллоуби.

— В пять раз сложнее, чем с вами.

— Но далеко не так трудно.

Она одарила его прохладным взглядом.

— Не могу не согласиться.

— О. — Томас улыбнулся, но без особого веселья.

Амелия не ответила на его улыбку. По какой-то причине это задело Томаса, и он подался вперед — хотя и понимал, что ведет себя глупо, — уставившись на ее руки.

Она тут же отдернула их.

— Что вы делаете?

— Смотрю, есть ли у вас коготки, — отозвался он с глупой ухмылкой.

Амелия резко встала.

— Вы не похожи на себя.

Он рассмеялся.

— Вы только что заметили?

— Речь не о вашем имени, — парировала она.

— О, тогда, должно быть, о моем обаянии и внешности.

Ее губы сжались.

— Обычно вы не так ироничны.

Боже правый. Чего она ждет от него?

— Умоляю, леди Амелия, помилосердствуйте. Неужели я не имею права хотя бы на несколько часов, чтобы оплакать утрату всего, что было мне дорого.

Амелия, осторожно села. Она явно чувствовала себя неловко.

— Простите меня, — произнесла она с удрученным видом. — Мне следовало проявить больше понимания.

Томас испустил тяжелый вздох и потер ладонью глаза и лоб. Проклятие, как же он устал. Прошлой ночью он не сомкнул глаз, потратив не меньше часа на борьбу с желанием, которое он испытывал к ней. И после этого она ведет себя подобным образом?

— Не надо извиняться, — устало сказал он. — Вы ни в чем не виноваты передо мной.

Она открыла фату, собираясь что-то сказать, но передумала. Видимо, хотела извиниться за извинение, предположил Томас.

Он сделал еще один глоток.

Но она опять не поняла намека.

— Что вы собираетесь делать?

— Сегодня? — промолвил он, прекрасно понимая, что она имеет в виду не это.

Она одарила его укоризненным взглядом.

— Не знаю, — раздраженно сказал он. — Прошло всего лишь несколько часов.

— Да, но у вас была целая неделя, чтобы подумать об этом. Мне показалось, когда мы плыли сюда, что вы не сомневались в подобном исходе.

— Это не одно и то же.

— Но…

— Ради Бога, Амелия, вы не могли бы оставить меня одного?

Амелия отпрянула, и он тотчас пожалел о своей вспышке. Но недостаточно, чтобы извиниться за нее.

— Хорошо, я ухожу, — произнесла она невыразительным тоном.

Томас не собирался останавливать ее. Разве он не пытался избавиться от нее последние полчаса? Пусть уходит, и он наконец обретет покой. Ему больше не придется прилагать усилия, чтобы не смотреть на ее лицо, и на ее рот, и на крохотное местечко на ее губах, которого она касалась языком, когда нервничала.

Но когда она поднялась на ноги, внутри его что-то восстало. Видимо, то немногое, что составляло ядро его личности и не желало уходить вместе со всем остальным.

Проклятие!

— У вас есть сопровождение? — осведомился он.

— Я не нуждаюсь в этом, — ответила она, явно не впечатленная его тоном.

Томас поднялся, со скрипом отодвинув стул.

— Я провожу вас назад.

— Мне кажется, я сказала…

Он взял ее под руку, чуть более грубо, чем намеревался.

— Вы незамужняя женщина, одна в чужой стране.

Она одарила его недоверчивым взглядом.

— Я приехала на лошади, Томас. Так что я вовсе не разгуливаю по дорогам в одиночестве.

— Я провожу вас, — повторил он.

— Из вежливости?

— Похоже, вежливость — одна из немногих вещей, которые я не могу утратить, — сухо отозвался он. — Иначе я бы с удовольствием предоставил вас самой себе.

На мгновение ему показалось, что она собирается спорить, но ее прирожденный здравый смысл победил.

— Ладно, — сказала она с нетерпеливым вздохом. — Можете проводить меня до поворота, если вам так хочется.

— Это вызов, леди Амелия?

Она устремила на него такой печальный взгляд, что его сердце сжалось.

— С каких пор вы начали называть меня «леди»?

Он помедлил, глядя на нее.

— С тех пор как перестал быть лордом, — ответил он наконец.

Амелия промолчала, но он видел, как ее горло дернулось, пропуская ком. Черт, лучше бы ей не плакать! Он не сможет продолжать в том же духе, если она заплачет.

— Тогда поехали, — сказала она, высвободив свою руку, и быстро зашагала впереди него. Впрочем, он слышал, как у нее перехватило голос, а ее походка, когда она направилась к двери, была не такой, как всегда.

Ее фигура казалась слишком напряженной, движения скованными. В них не было сдержанного изящества, которым он так восхищался. Не считая того, что он не понимал, что восхищается ею. Он даже не подозревал, что изучил ритм ее походки, пока не заметил, что та изменилась.