Габи вскочила на ноги и забегала по комнате.

- Так это бы выглядело крайне глупо, Ильса! Если у вас что-то было, согласись, глупо говорить, ах, Ильса, все шепчутся о том, что у вас с Клайсом роман! И вообще… могла бы мне и сама все рассказать.

- Я бы с радостью, если бы могла! – сорвалась я на крик и сама того испугалась.

Дернула неловко рукой, и ложка, подпрыгивая, поскакала по полу как раз в направлении Габриэль. Как будто я ее туда швырнула.

Нахмурившись, подруга – или девушка, которую я просто принимала за таковую – наклонилась, чтобы поднять ложку и… внезапно замерла в этой позе.

- Что такое? Габи? – я тоже вскочила со стола.

Сердце заколотилось как сумасшедшее от какого-то горького предчувствия, как будто вот-вот что-то произойдет, что-то важное… То, что сметет нашу с Габриэль дружбу, как половодье уносит дома, как буря срывает соломенные крыши…

- Это еще что такое? – пробормотала Габриэль и полезла под свою кровать.

Я даже на цыпочки привстала, чтобы видеть, что она там найдет.

Через минуту Габи вынырнула оттуда, а у меня все опустилось внутри. Лицо как будто ожгло воздухом из печи: Габи была бледной, словно простыня, глазищи – два бездонных колодца, подбородок трясется, да и вся она дрожит, как в ознобе. Я даже не сразу поняла, что в руке Габриэль держала нож, с длинным лезвием, черной удобной рукояткой. Лезвие покрывали бурые узоры и засохшие черные сгустки.

- Габриэль, - прошептала я, - что это…

Она не ответила, глядя на меня. Взгляд – совершенно безумный.

- Габи, - беспомощно прошептала я, - Габи-и-и…

Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, чья кровь засохла на лезвии. Еще несколько мгновений Габриэль дико взирала на меня, а затем порскнула в сторону двери, так быстро, что я не успела ее схватить даже за платье. Грохнула дверь о притолоку, и только звонкие удары каблучков о камень и – надрывное:

- Помогите! Помоги-и-ите!

Я медленно опустилась на колени. В голове была звенящая пустота. А еще очень болело где-то под ребрами, там, где душа, там, где великие духи оставляют в нас частицу себя.

***

Первыми в комнату заскочили охранники. Наверное, они думали, что сейчас им придется по крайней мере утаптывать на полу сопротивляющегося убийцу, но, протиснувшись в дверной проем, замерли в недоумении. А я… все так же, на коленях, уронив руки на подол ученического серого платья. Здоровые, крепкие мужчины – и хлипкая девчонка. Они в самом деле не знали, что делать: то ли повалить на пол, заломить руки за спину и связать, то ли… вот так, окружив меня, с острыми клинками в руках… Затем, словно в страшном сне – снова тяжелые шаги по коридору, и в дверях появился Орнус Брист.

- Мастер, - прошептала я.

А потом добавила:

- Я не виновна.

Брист дернул черной бровью, рот нервно скривился.

- Ильсара? Не ожидал, право, не ожидал. А я ведь предупреждал, помнишь? Почему, девочка? Зачем?!!

Я замерла, не сводя с него глаз. Когда-то… Теперь казалось, что это было так давно, он говорил: не связывайся с Клайсом. Но ведь я… и не связывалась. Никогда. В моем сердце совсем другой человек, и занял это самое сердце так плотно, что больше никому там нет места.

- Глупо тащить нож к себе в комнату, да еще и прятать под кроватью соседки, - Брист буравил меня хмурым взглядом, - Габриэль сказала, что тебя не было ночью в комнате. Где ты была, Ильса?

Я лишь покачала головой. Что, если признаться? Сказать правду? Был бы Винсент против этого, если бы мне угрожала нешуточная опасность?

И тут я поняла, что все же придется рассказать, как есть. Винсент… он поймет, в любом случае. И поэтому, механически сминая ткань юбки, я прошептала:

- Ночью я была на свидании, мастер Брист.

- С кем? Он сможет подтвердить твои слова?

Вот и все. Я сморгнула набежавшие слезы.

- Боюсь, в данный момент он точно не сможет ничего подтвердить.

- Отведите ее в башню, - сухо сказал Орнус Брист. А потом – мне:

- Я разочарован, Ильса. Очень и очень.

- Мастер!

Слезы вскипели на глазах, я протянула к нему руки, но он резко отвернулся и вышел прочь из нашей комнаты. А потом кольцо охраны вокруг меня сжалось, мир затопило черным, их кольчуги и латы были черным-черны, как сажа в печной трубе. Они подхватили меня под руки и первым делом затянули на шее какой-то жесткий ремешок, а потом поволокли куда-то прочь. Надо сказать, бережно поволокли. Не били. Но ведь я и не сопротивлялась. А ремешок… Что ж, похоже, это была та самая штука, которая не дала бы сноходцу ускользнуть в Долину Сна.

Когда меня тащили по коридорам, похоже, все ученики собрались поглазеть на убийцу, и среди прочих, я увидела совершенно растерянную, потрясенную Аделаиду. В какой-то миг ко мне бросилась Гвейла Шиниас с воплем «Убийца!», но ее быстро оттеснили, за что, наверное, надо было быть благодарной этим мужчинам в черном.

Потом мы очень долго взбирались вверх по затертой и скользкой винтовой лестнице, я даже начала задыхаться, потому что сердце трепетало уже в горле, и когда, наконец, мы все же добрались, я увидела недлинный коридор, темный, освещенный факелами, и несколько железных дверей. Меня подтащили к одной из них, мешком сгрузили на пол. Еще через несколько мгновений лязгнул, словно челюсти голодного зверя, запираемый снаружи засов.

Я осталась одна.

Уперлась ладонями в ледяной пол, заставляя непослушное тело хотя бы сесть, и осмотрелась сквозь слезы. Перед глазами плыло и размазывалось. Деревянная лавка, небольшой стол, срубленный из плохо оструганных досок. Свет пробивался сквозь мутные стекла небольшого оконца, снаружи забранного мощной решеткой. В углу камеры стояло ведро. И гнилая солома рассыпана по полу. Вот и все, что там было.

А я… я чувствовала, как все леденеет внутри. Отмирает все теплое, хорошее, что было со мной здесь, а остается зимняя стужа. Впрочем, холод притупляет чувствительность, и я даже вяло порадовалась тому, что превращаюсь в этакую заледенелую картофелину. Хотя бы не больно.

Я поднялась, дошла до лавки и улеглась там. Лавка оказалась короткой, пришлось поджать ноги, но во мне по-прежнему разрастался дивный, узорчатый росток стужи, и поэтому было все равно. Какая разница, как лежать, выпрямившись или съежившись, если в конце…

Наверное, в конце убийц казнят. Здесь, в замке Бреннен. На минуточку я пожалела о том, что у меня не было кавалера, который в самом деле бы подтвердил то, что я была с ним, и даже разозлилась на Винсента, что он удалился решать свои вопросы с сестрой, а я теперь заперта в башне.

Потом все же решила, что вины Винсента в этом нет. В конце концов, не он же подбросил нож под кровать Габи.