– Фиск ненавидит тебя, Гарет. Считает, что ты заслужил несчастье и бесчестье, и он делал все, чтобы манипулировать тобой, чтобы разрушить твою жизнь, а самому обогатиться путем мошенничества и воровства и одновременно выглядеть героем.

– Только не для Софи, – пробормотал Гарет. – Она с самого начала не доверяла Фиску.

Но почему он не слушал ее? Какой же он идиот!

– Фиск состоит в дальнем родстве с каким-то баронетом, – продолжал Тристан, – и потому считает, что достоин лучшей жизни. Это объясняет, почему он обворовывал тебя и так ревностно ухаживал за Бекки. Когда же Фиск понял, что Софи его разоблачила, он решил, что еще успеет заполучить деньги Бекки, – потому и везет ее в Шотландию.

Гарет невольно вздохнул. Ему следовало все это понимать, но он был слепым глупцом.

– Так где же сейчас Софи?

– Гонится за ним, – процедил Тристан.

Гарет с удивлением уставился на кузена:

– За ним? Как это?..

– Взяла с собой конюхов и горничную и пытается его перехватить.

– Но почему, черт возьми, она не позвала кого-нибудь, чтобы…

– Она боится, – перебила тетя. – Боится, что слухи о побеге и бесчестье Бекки распространятся по всей Англии. Поэтому она и решилась на отчаянную попытку спасти репутацию Бекки.

– Встретившись с человеком, который пытался ее убить?! – в гневе закричал Гарет.

– Она не собирается с ним общаться. Просто хочет убедить Бекки вернуться.

Гарет встал с кровати, вынуждая ноги не дрожать.

– Я должен ехать за ними.

– Софи нуждается в нас обоих, так что поедем вместе, – заявил Тристан.

Гарет не сразу, но все-таки кивнул. Заставив свое налитое свинцом тело двигаться, он подошел к гардеробу и вытащил оттуда первое что попалось на глаза. Тетя Бертрис извинилась и ушла, оставив мужчин наедине.

Стараясь сохранять хотя бы относительное спокойствие, Гарет натянул чулки. Он все еще не мог привыкнуть к мысли о том, что верный друг на самом деле оказался врагом. Если бы один только Тристан рассказал ему все это, он не поверил бы. Но тетя Бертрис утверждала то же самое… Так что ничего не поделаешь. Придется принять все, что он сейчас услышал, хотя внутренний голос твердил, что он по-прежнему находится во власти безумия, и именно поэтому все происходящее не имело смысла.

– Мы будем менять лошадей как можно чаще, – предупредил Тристан. – Я уже пробыл в пути несколько дней, но все равно придется скакать всю ночь. Фиск скорее всего нанял почтовый экипаж, а Софи едет в дорожном. Я уверен, что она будет менять упряжки и не остановится в гостинице на ночь. Боюсь, она первая их догонит.

– Попытаемся этого не допустить, – проворчал Гарет. Сердце его сжалось при мысли о том, что Фиск пытался убить Софи. И именно он в этом виноват. Он принял Фиска в своем доме, безгранично ему доверился и…

Тут на него вдруг нахлынули воспоминания, и он замер, забыв о бриджах, которые держал в руках.

– У меня крайне неприятная реакция на опиум, – пробормотал Гарет.

– Что?.. – Тристан нахмурился.

Гарет закрыл глаза… и увидел сражение – только не Ватерлоо, а другое. В том бою он получил удар в руку. Раны не было, но рука распухла, и доктор дал ему настойку опия, чтобы унять боль.

– В битве при Катр-Бра доктор дал мне настойку опия от небольшого ушиба. Наутро я ничего не помнил. Но сэр Томас сказал, что я вел себя как безумец – бушевал, срывая зло на окружающих. Только на следующий день я смог приступить к своим обязанностям.

Фиск, должно быть, наблюдал это, – заметил Гарет, – отсюда и способ мести. Он решил сделать меня «безумцем» и при этом собирался украсть мое состояние и мою сестру, – пробормотал Гарет, уронив руки – словно не в силах был вынести свалившейся на него тяжести. Господи, какой же он идиот! Если Фиск и в самом деле сотворил все, о чем тут говорилось, то может убить Софи или Ребекку. И тогда ему, Гарету, не будет прощения!

С вновь пробудившейся энергией герцог надел бриджи, рубашку и жилет, после чего открыл восточный шкафчик, чтобы взять оружие.

– О черт, – проворчал он.

– Что там? – встревожился Тристан.

– Она взяла мой пистолет.

– В оружейном шкафу есть еще пистолеты. Нужно ехать. Немедленно.

– Да-да, конечно, – кивнул Гарет. Он прикрыл глаза и увидел маленького белокурого ангела, свою красавицу дочь. – Но сначала я должен попрощаться с Мирандой.

– Папа! – воскликнула девочка при виде Гарета. – Ты встал с постели?

– Да, Миранда. Мисс Долуорти, я бы хотел немного побыть с дочерью.

– Разумеется, ваша светлость. – Гувернантка присела, после чего вывела Гэри из комнаты.

Гарет взял маленькую ручку дочери и осторожно сжал.

– Я должен ехать, Миранда.

– Чтобы вернуть маму?

Гарет невольно улыбнулся. Малышка слишком наблюдательна. Таких сильных эмоций, как в присутствии этой девочки, ему раньше не доводилось испытывать.

– Да, дорогая.

– Ты вернешься?

Вопрос острым дротиком вонзился в грудь. И улыбка его сама собой исчезла.

Он не мог сказать, что вернется. Не знал, что произойдет. Но он твердо решил убить Фиска, если только тот не доберется до него первым. Тоска и дурные предчувствия терзали его, и вопрос дочери лишь усилил терзания.

Но нет, он не станет лгать Миранде. Глядя в ее милое личико, Гарет ответил:

– Не знаю, дорогая.

– Мама тебя тоже любит, знаешь ли…

ТОЖЕ? То есть не только его? Да, конечно. Часть сердца Софи отдана Тристану. Теперь он это сознавал.

Гарет молча обнял девочку.

– Я люблю тебя, папа, – пробормотала она, уткнувшись лицом ему в грудь.

– А я тебя, дорогая. Очень.

Герцог поцеловал дочь в макушку и вышел из детской. Прежде чем идти на конюшню, где его ждал Тристан, он взял в кабинете миниатюрный портрет Миранды, написанный весьма талантливым художником – тот сумел передать выразительность ее глаз и прекрасно изобразил румянец на щеках и светлые локоны.

Гарет сунул портрет в карман плаща. Что бы ни случилось, дочь навсегда останется с ним.

Тристан поравнялся с кузеном, пустившим своего гнедого рысью. Лошади уже устали, как, впрочем, и всадники. Они скакали всю ночь, пока едва не попадали на землю, а после нескольких часов отдыха снова отправились в путь, и обоих терзало сознание того, что Бекки и Софи грозила смертельная опасность.

– Сегодня вечером мы их настигнем, – пробормотал Гарет, под глазами у него залегли черные тени, а веки покраснели. Он едва держался в седле, и Тристан понимал, что ему ужасно тяжело. Гарет еще не отошел от опиумного отравления, однако ни разу не пожаловался.