«Более греха на том, кто предал Меня тебе», – говорит Иисус Пилату (Ин., 19: 11).

Но при такой постановке вопроса мы не найдем в истории какую-нибудь организованную силу, полностью свободную от причастности ко злу: это относится также и ко всем без исключения христианским государствам и к исторической Церкви. Поэтому и в тех случаях, когда конкурирующие с Христом и Церковью силы оказываются вовлеченными в ряд конкретных преступлений, они все равно не могут быть осуждены и запрещены как целое; т. е. на основании отдельных нарушений закона не могут сразу быть объявлены преступными их принципы, цели, программы и организации.

Может быть, такое осуждение стало бы возможным, если бы христианство где-либо в исторической практике явило бы во всей полноте мирской жизни чистую силу добра, не запятнанную никаким грехом или преступлением. Но пока такая полнота не была явлена, Богоустановленная справедливость предоставляет конкурирующим силам возможность свободного состязания с христианством – выбор же между ними осуществляет человечество в ходе исторического процесса. И если Церковь, христианское государство, христианская общественность или отдельный христианин позволяют себе нарушать эту справедливость и объявляют преступлением само по себе несогласие со своими взглядами, другую веру или отсутствие веры, другую духовную или социальную программу, – то это ввергает в преступление самих христиан, с неисчислимыми и тяжкими последствиями для дела Христова. В этом смысле свобода убеждений и организаций (основной принцип либерализма) является не прихотью богоборческой воли, но Богоустановленным законом, нарушать который не позволено никому.

Пророчества апостола Павла и Иоанна Богослова, которые мы привели выше, служат духовным предостережением о том, что попытки спасения и земного устроения без Иисуса Христа могут в конечном счете привести к окончательному и полному союзу с преисподней – и тогда носители «добра без Христа» будут осуждены именно за это глобальное соучастие во всемирно-историческом преступлении: за всецелую поддержку Антихриста, как носителя несомненного и уже прежде осужденного злого начала. Если стремление к добру было искренним и отвержение Иисуса Христа было связано лишь с непониманием или маловерием, то ничто не помешает носителям добрых стремлений признать Христа, когда Он проявит Свою власть и справедливость очевидным для всех образом, как об этом пророчествует Апокалипсис. Если же скрытым двигателем этих стремлений была лишь гордыня эгоистического самоутверждения, то это и обнаружится в измене первоначальным целям, в союзе с силами преисподней против Христа.

И все же, несмотря на угрожающую опасность, никому не позволено выдавать возможное и лишь в исторической перспективе намечаемое преступление – за нечто уже свершившееся и подлежащее уже теперь осуждению и каре. Если даже сатану, «умыслы» (2 Кор., 2: 11) которого в основном определились, Христос не заключает в бездну до исполнения этих умыслов, то тем более нельзя подвергать преждевременному и несправедливому осуждению людей, впавших в заблуждение, но еще способных раскаяться, изменить свои намерения. Государство, в особенности христианское, получив право на применение силы против «злых дел» (Рим., 13: 4), призвано к соблюдению строжайшей справедливости; Церковь, более того, смягчает эту справедливость милосердием.

Если же представители государства и церкви выдвигают не вполне доказанные обвинения в адрес своих идейных и политических врагов, а тем более предпринимают насильственные действия на основании этих обвинений, то они тем самым способствуют разжиганию духа ненависти и вражды, подрывают основу нравственного авторитета христианства, отталкивают от себя помощь Божию и как бы дают моральную «санкцию» своим противникам на союз с силами преисподней. Именно ошибки такого рода погубили христианскую монархию в России – да и не только в ней.

Итак, тщательно оберегаясь от повторения подобных ошибок даже в мыслях, попытаемся понять, какие именно человеческие и исторические реальности могут быть символизированы теми силами, которые пытаются осуществить в мире «добро без Христа».

Естественно предположить, что одна из этих сил представлена религиозно-индифферентной гуманистической цивилизацией, основанной на реализации творческих потенций, разума и деятельной воли человека – развитии начал римской государственности. Здравый смысл; эффективный труд; индивидуализм, ограниченный законом; правовое общество и демократическое государство – таковы характерные черты этой цивилизации, в наши дни победоносно вовлекающей в свою орбиту все большую часть человечества. Для христианина принципы этой цивилизации могут представляться в чем-то неверными, в чем-то недостаточными – но кто имеет право назвать эти принципы преступными? Можно лишь констатировать, что в эту цивилизацию временами вторгается некий дух «беззакония», требующий себе жертв: первый город построил Каин, в основании Рима – братская кровь, буржуазные революции тяготеют к цареубийству, Петр I предательски умерщвляет своего сына и т. п. Реальность далеко не всегда соответствует принципам, но ведь то же самое можно сказать и о цивилизации христианской.

В России эта гуманистическая цивилизация взяла власть, но не сумела удержать ее во время Февральской революции.

Вторая сила, вступающая в борьбу как против христианской, так и против гуманистической цивилизации – это социалистический или коммунистический утопизм, выдвигающий на первый план единство человеческого рода, социальную справедливость, подчинение индивидуального и частного – интересам целого. Для этой силы характерен «эсхатологический» пафос, обращенный к массовому сознанию и переносящий исполнение всех человеческих чаяний в историческое будущее, предвещая скачкообразный переход из «темной» эпохи в «светлую». Христианству этот коммунистический утопизм противопоставляет коллективную человеческую гордость, не желающую признать свою зависимость от Бога; против буржуазного гуманизма выдвигает обвинение в социальном неравенстве и господстве одних людей над другими.

Все эти идеи можно признать ложными, но опять-таки нельзя считать их преступными. Революция, которую произвели в России большевики, безусловно, была движима именно этим эсхатологическим духом, к которому оказалось чрезвычайно предрасположенным прежде всего русское и еврейское безрелигиозно-мессианское сознание. Конечно, большевики сумели победить своих более либеральных конкурентов не только благодаря силе своих идей, «овладевших массами»; но благодаря тому, что решились – в противоречии со своими конечными целями – прибегнуть к таким методам борьбы за власть, которые нарушали нравственный закон человечества. Они и сами не отрицали того, что историческая необходимость и сопротивление врагов могут побуждать революцию к бесправным и жестоким действиям (так же действовали и буржуазные революции в Европе).

Церковь обличила эти нарушения Богоустановленного закона, «написанного в сердцах»; окончательная же оценка революции и ее плодов принадлежит истории – не будем предвосхищать ее выводов (написано в 1989 г. – Л.Р.).

В контексте нашей отечественной истории важно отметить другое: вызванные революцией к жизни темные, преступные начала человеческой души не удовлетворились служебной ролью; силы преисподней не захотели служить утопическим целям общечеловеческого счастья; силы зла постепенно овладели рычагами государственной власти и поставили утопическую идеологию на службу своим цинично-эгоистическим вожделениям.