Средоточием, персонифицированным носителем этого преступного начала был Сталин. Чем больше открывается фактов о мотивах, методах и результатах его деятельности, тем более убедительно подтверждается этот вывод. Из многих свидетельств приведем для примера только одно: «Резюмируя все сказанное о Сталине, можно утверждать, что это был аморальный человек с преступными наклонностями» (Бажанов Б. Воспоминания бывшего секретаря Сталина // Огонек. 1989. № 41. С. 22).

В связи с методами захвата Сталиным государственной власти невольно вспоминаются слова древнего пророчества, относимые обычно к Антихристу: «И восстанет… презренный… придет без шума и лестью (т. е. ложью. – Л.Р.) овладеет царством» (Дан., 11: 21).

В среде верующих выдвигается, однако, серьезная альтернатива, существенно меняющая нравственные акценты в оценке личности Сталина, а именно: «Сталин был носителем в основном позитивных, светлых целей, но исторические обстоятельства и личные недостатки привели к тому, что эти цели достигались неразумными, жестокими и беззаконными действиями».

Вина за подобные действия при подобном подходе в значительной мере переносится на тех, кто препятствовал осуществлению его «исторически положительных целей»: жестокость методов оправдывается коварством, силой, «криминальной сутью» его противников.

О каких же позитивных целях Сталина может идти речь?

Многие верующие и сейчас искренне усматривают проявление этих целей в том, что Сталин «вернул к жизни» национальное начало, прежде всего русское – и в связи с этим восстановил и Церковь, и некоторые важные элементы народной и государственной (более того – имперской) традиции России, а через них – начала христианской цивилизации. В этом смысле некоторые даже называют Сталина «типичным византийцем на русской почве».

В противовес этим утверждениям выдвигается – и снова с христианских позиций – довод, что как раз национализм и «деспотическая традиция» русской (восходящая к византийской и татарской) государственности породили сталинщину, извратив «демократические» устремления Февральской и Октябрьской революций.

Таким образом, вопрос о религиозно-нравственной оценке личности Сталина переводится в плоскость идейного спора о роли и месте национального начала в христианской картине мира. Не определив свою позицию в этом споре, мы рискуем быть уведенными в сторону от сути дела – религиозной проблемы «культа личности» Сталина.

Что же говорит о национальном начале христианское предание?

Первое, что обычно вспоминают по этому поводу, – текст апостола Павла о том, что во Христе «нет ни эллина, ни иудея» (Кол., 3: 11). Из этого многими делается ошибочный вывод, что национальное начало греховно по своей сути и должно преодолеваться в христианстве. Этот вывод иногда смягчается утверждением, что пока мы живем в греховном и несовершенном мире, надо считаться с национальным разделением как с существующей реальностью. Такая негативная оценка противоречит всей многовековой практике Православной Церкви.

Сложность заключается в том, что вопрос о нации не может быть правильно поставлен без некоторого углубления в основы христианской антропологии – учения о человеке.

Согласно новозаветному учению, «человек Иисус Христос» (1 Тим., 2: 5) имеет двойное происхождение: по материнской линии он принадлежит к тому же человеческому роду, что и каждый из нас – единство человеческого рода символизируется (не будем касаться вопроса о буквальном понимании этого символа) общим происхождением от праотца Адама.

По отцовской же линии Иисус не имеет предков: в этом смысле Он является «новым человеком» (Кол., 3: 10; Еф., 4: 24). Новый Завет и церковное богословие говорят о том, что Иисус Христос является основателем нового человеческого «рода»: если к роду Адама мы принадлежим по рождению (Деян., 17: 26–29), то к роду Христа – по крещению (Ин., 3: 4; 1 Пет., 2: 9).

Приобщаясь в таинстве к Иисусу Христу как новому человеку, мы, так же как и Он, оказываемся принадлежащими одновременно к двум человеческим родам: роду Адама и роду Иисуса. Тексты Нового Завета неоднократно говорят о том, что «ветхий человек» должен «умереть» в нас (Рим., 6: 6) – но лишь для того, чтобы «воскреснуть», уже без греха.

«Ветхий» или «естественный» человек не исчезает в крещении – отношение нового человека к ветхому состоит в том, чтобы этого ветхого человека спасти от греха и погибели, т. е. воссоединить его с Богом. Поскольку ветхий человек, род Адама, имеет природу, пораженную грехом, и при этом обладает свободной волей, это дело спасения становится процессом, происходящим во времени: как в течение жизни индивидуальной, так и в исторической жизни всего человечества. Не прекращается этот процесс и после физической смерти – временного разлучения души с телом; некоторые богословы высказывают даже утверждение о том, что процесс спасения продолжается и после Страшного суда.

Исходя из учения о двойственности человеческой природы крещенного во Христа человека, мы можем в общих чертах решить вопрос о национальном начале. Очевидно, что народ, или нация, – это одна из основных структур естественного человечества (говоря о «народе», обычно имеют в виду кровное или культурно-психологическое единство; говоря о «нации» – единство политическое и социальное). Если род человеческий, род Адама, должен быть спасен, то вечному спасению подлежат и народы, о чем свидетельствует, в частности, Откровение Иоанна Богослова. Говоря о Новом Иерусалиме, «сходящем с неба», апостол пророчествует: «Спасеные народы будут ходить во свете его, и цари земные принесут в него славу и честь народов» (Откр., 21: 24–26).

Следовательно, несмотря на то, что «народы» в настоящее время, как и все человечество, поражены первородным грехом, т. е. оторваны от Бога, – само начало «народа», само по себе органическое членение человеческого рода по национальному принципу является не только не греховным, но Богоустановленным принципом, сохраняясь в спасенном и преображенном человечестве. Это – очень важный вывод, позволяющий с христианских позиций противостоять универсалистским учениям, отрицающим абсолютную ценность национального начала.

Но в то же время христианская антропология позволяет избежать опасности идеализации народного начала, смешения или отождествления его с началом церковным. Если человек крещен, то он, принадлежа одновременно к двум родам – роду Адама и роду Иисуса, – есть в то же время цельный человек, в котором оба человеческих начала соединены неразрывно. Этот цельный в своем двуединстве человек может объединяться с другими как на основе природного единства в Адаме, так и на основе природного единства во Христе.

В первом случае христианин является членом своей семьи, народа, нации, государства или какого-либо общественного союза; во втором случае – он же является членом Церкви, которая в Новом Завете именуется «Телом Христовым». Поскольку Церковь состоит из людей с двойным «происхождением», она может в аспекте «ветхой человечности» своих членов приобретать национальный характер, более того – может в этом аспекте выступать как одна из общественных организаций. Но в том, что делает ее Церковью, что составляет сущность ее единства – в аспекте «нового человечества», Церковь не является общественной организацией и не имеет национального характера. Об этом и говорит апостол Павел, когда призывает «совлечься ветхого человека с делами его» (имея в виду дела греховные) и «облечься в нового», «где нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос» (Гал., 3: 9–11).