«Смотри не взорвись», – шепнули где-то позади.

Мора резко обернулась. Никого.

«Может, на это они и рассчитывают?»

– Покажись! – крикнула Мора.

Это голограмма, мобус, какая-нибудь технологическая штука, к которым привыкли здесь, на Первом кольце, – иначе и быть не может. Она не сходит с ума – это было бы слишком. Взрываться ей еще рано.

«Ты – не ты», – снова прозвучал голос, и Мора прикусила губу. Она вдруг поняла, что не может найти источник звука только потому, что его нигде рядом нет. Голос – у нее в голове.

«А я – не я». Мора опустила глаза. На сенсорной панели челнока тлели зеленоватые искорки.

«Ты – ошибка».

Мора смотрела на панель, не отрываясь. Она ждала, что пальцы вот-вот начнет покалывать, что в груди станет тесно, а в ушах зазвенит, но видение никак не приходило. Искорки затухли, так и не разгоревшись.

– Где ты? – выкрикнула она.

Но голос не отзывался.

– Не молчи!

Мора подалась к панели, схватилась за нее, пытаясь поймать последние искры, но они истаяли. Видение в этот раз пришло словно бы наоборот. Теперь Ица побывала в голове у Моры – а в том, что она слышала именно Ицу, Мора не сомневалась. А может, и перед фестивалем случилось нечто похожее? Но тогда Ица молчала…

– Ну, знаете!..

Мора стукнула кулаком по панели, и челнок повело в сторону. Черепаха встрепенулась, уставилась вперед и медленно заскользила над магистралью. Не снимая рук с сенсора, Мора села обратно в кресло и выдохнула.

Что, если видения и слова Ицы про ошибку связаны с отметиной Моры? Может, это из-за нее она видит больше, чем следует, и именно поэтому к ней приходят видения Ицы? Но как с этим со всем связано Древо, если предположить, что видения вызывает именно оно?

К тому же Мора никак не могла разобраться в том, как эта Ица появилась на свет. Мора видела ее первые минуты, она в этом не сомневалась: та странная заторможенность в теле, будто несмазанность шарниров, непроработанность мышц, – она все это помнила, как будто сама вставала из того контейнера, заполненного липкой, вязкой жидкостью. Но вместе с тем Мора прекрасно помнила, как Ица обвинила Рея во лжи – будто бы она родилась совсем не у него на острове, а… здесь? На острове Моры? Иначе зачем бы ее сюда так тянуло… Но как это возможно? Теперь еще этот голос, а вместе с ним – новые загадки, одна за другой. Как же все это надоело! Как же хочется с кем-то обо всем этом поговорить! Море казалось, что еще немного – и от собственных мыслей она и правда взорвется.

* * *

Рей опоздал. Когда он добрался до парка, его встретили только обрывки цветной ленты, которую протянули через сад сразу за молельней, затоптанные дорожки, развороченные лужайки и полная тишина, будто ножом отрезало и транспортные пути, и витрины, и улочки, пульсирующие светом и цветом где-то далеко позади. Ни толп, ни репортеров, ни зевак.

В прогалине, где еще утром лежали черепахи, было черно и пусто, только топорщились над головой переломанные ветви. Трава кое-где темнела от пятен крови, землю выворотило, но от челноков не осталось ни осколка – их, такие тяжелые и огромные, смахнули, как пылинки щеткой.

Рей сновал от куста к кусту, от дерева к дереву и не верил своим глазам. Как мог он не подумать о своем возвращении? Как мог он упустить такую очевидную, такую само собой разумеющуюся деталь? И как мог он настолько отдаться погоне за своим питомцем – а теперь ему казалось, что Ица ничуть не разумнее сбрендившей от обретенной свободы глокки, – что позабыл о самом главном?

Он не забрал тойль. А это значит, что если он не найдет черепах – а их, несомненно, даже мертвых будут изучать вдоль и поперек, – то он не просто не вернется домой. Он поставит под угрозу самый большой секрет своего народа! Сын магнума, называется!..

Рей всплеснул бессильно руками и рухнул на скамью у дорожки. Теперь ему казалось, что перспектива попасться на глаза наблюдателям не так уж и плоха. То, что он нарушил режим отчуждения без особого на то разрешения, больше не выглядело серьезным проступком, когда Рей думал о тойле.

А потом он краем глаза увидел в конце аллеи чью-то фигуру и вздрогнул. Если его появление свяжут с падением черепах, его бросят в какой-нибудь застенок, а из него Рей уж точно не сможет разобраться с тем хаосом, в который погрузил этот остров – и на который, вполне вероятно, обрек и кааритов.

Но фигурка была одинокой и, казалось, вовсе не собиралась бросаться на Рея, вытягивать из него сенсационные признания или куда-то тащить. Просто какая-то девчонка, которая из любопытства заглянула за цветную ленту – здесь же что-то случилось!..

Правда, для прогулок было поздновато, а когда девчонка слегка повернулась и свет с транспортного пути очертил край ее скулы, Рей перестал дышать.

– Стой!

Он вскинул руку и, взрыв ботинком камешки на дорожке, рванулся к ней. Ица попятилась и, развернувшись, канула в темноту – в конце аллеи деревья сплетали ветвями тень, надежно скрывая парк от любопытных глаз. Недаром приземление челноков не заметили ни на путях, ни в молельне.

– Подожди!

Рей долетел до конца аллеи, выскочил из-под сени деревьев и побежал вдоль клумб, а потом по дуге вокруг храма. Ему показалось, что знакомая фигура мелькнула где-то впереди, за кустами, но, когда он выскочил из-за ограды на транспортный путь, ничего, кроме пустого челнока, не увидел.

Черепаха мерно покачивалась у дорожки, в кабине никого. Рей поискал вокруг, заглянул за изгородь, вернулся обратно к челноку и снова сунулся внутрь, но Ицы и след простыл.

Мимо пролетел другой челнок – крупный, быстрый, с открытым куполом. Изнутри раздавались обрывки нескладной песни – ее горланила компания навеселе. Рей проводил их взглядом и бессильно обернулся к молельне. Тишина, которую наполнял только отдаленный гул с других транспортных путей, сомкнулась вокруг и завибрировала. Пустой челнок у дорожки все покачивался, когда черепаха лениво, будто ради развлечения, помахивала ластой.

– Ица!

Ночь поглотила его крик, не оставив даже эха.

– Ица!..

Рей вернулся за ограду, обошел здание и заново обшарил кусты. Потом осторожно заглянул в молельню – ему совсем не хотелось снова болтать с местным проповедником – и обежал помещение. Никого. Тогда он вышел в парк и окинул взглядом темные дорожки. Искать в темноте было не лучше, чем наобум в середине дня, но Рей сдаваться не собирался.

Он видел Ицу. Она была где-то здесь, только надеялась его обдурить. Зачем, почему, что у нее на уме – Рей уже больше не понимал.

Зато понимал другое: о создании Ицы он уже горько жалеет.

* * *

Еще подъезжая к храму, Мора поняла, что она уже бывала сегодня здесь. Это и есть Центральный храм, сюда она заходила говорить о метке богов со служителем и именно здесь поразилась необычайному столпотворению. Так вот о чем говорил брат Харус! Он же упоминал о каком-то происшествии, из-за которого в храмовый парк не пускали даже его…