его берегу. Стройные ряды кораблей - не чета сырым поделкам мордахов и хрокагов! - выходили из бухты, отплывали от берегов, срывались со стоянок на окружающих мелких островах.

Весла пенили воду, вздувались паруса, армада устремлялась на восток, в Ламассово море.

— Это знак небес! - громогласно провозглашал стоящий на носу флагмана разодетый мекланец.

Они происходили скорее от черепах, сохранили как минимум рудименты панциря, естественную броню на спине и груди, да и с водой оставались на ты.

— Чудовища глубин уничтожены! Пришло время нам расширить свои владения и схватить мягких и сочных женщин побережья! Они накопили огромные богатства, трусливо укрываясь за чудищами и ламассами, но теперь пришел наш черед! Мы будем есть сочное мясо, а их женщины подносить нам выпивку! Они мягкие, покорные и волосатые!

— Приплывай, я тебе покажу покорность! - пролаяла Пранта.

— Михаил, разреши, я вырву ему язык! - прорычала Арханна.

Мекланец продолжал нести чушь в том же духе, явно накачивая бойцов грабить, насиловать и убивать всех, кто чужие, а Лошадкин задумался. Зимой мордахи откочевывали к берегу и не ждали нападений с моря, ламассы резко снижали активность - по крайней мере в прошлые года. Краглы, понятное дело, и носа не казали из заснеженных гор, а хрокаги сидели по домам. Не зная, кто стоит за уничтожением подводных чудищ, мекланцы рассчитали все верно - такой зимний набег ждал успех, богатая добыча и куча убитых и взятых в рабство.

Но что потом?

Набеги на берег до полного разорения за счет превосходства в море? Как они собирались воевать с ламассами, ведь их тоже теперь не останавливали чудища? Мекланцы то ли не задумывались об этом, то ли придерживали подводный козырь в рукаве, в конце концов, они жили на архипелаге, жили морем и это наводило на мысли, что их тоже надо включить в союз.

— Нет, вы останетесь здесь, - отрезал Михаил, выходя из воды.

Пранта прижалась к нему, изображая собой полотенце, но Лошадкин и слушать ее не стал. Отмахнулся и выскочил из купален, отправляя сигнал Огару поднимать войско.

— Сигнал флоту в гавани - немедленная готовность к отплытию! - бросил он Кратиру на ходу.

Заскочил к Батурсу и тоже приказал собираться, следить за живыми в походе, выискивать возможных шпионов врага, в общем тренироваться в тепличных условиях. Сигналы в замок и почти приказы подготовить хотя бы одну летающую платформу, на всякий случай. Местные должны были сами добыть победу, но... все же они оставались новичками на море.

Когда Лошадкин вылетел и оказался над гаванью, там уже кипела жизнь. Стройные потоки солдат Огара вливались на транспортные корабли, следом катили телеги с оружием, вели каданахов, так как зваздианец был в курсе общего плана. Давно было видно, что на островах архипелага идет нездоровое брожение, но вторжение ожидалось весной, предполагался опережающий удар и высадка конницы и пехоты на берега, боевые учения, когда все на самом деле.

— Повелитель, - приземлился вождь Хохотунчик, склонил клюв. - Птерахи готовы выполнить твой приказ!

— Тогда вперед, вы глаза и уши армии и флота, - просто скомандовал Лошадкин.

Соврал, конечно, но ладно. Должность верховного вождя, водящего стаи, у птерахов была сменной, и Хохотунчик уже передал ее кому-то из других носителей цветных хохолков, сам перешел в "боевые вожди". Дирижабли с платформами поднимались в небо, им предстоял непростой перелет до Клыка, опять же отработка всего в боевых условиях.

Мгновение Лошадкин раздумывал, затем решил не отправлять птерахов на летающей платформе землян.

— Да пребудет с вами небо!

— Оно уже с нами! - клекотнул Хохотунчик, взмывая в небо. - Сыны П'тера! Вперед!

Ламассы тоже собирали отряды, но их и без того находилось много в водах Клыка. Они обживали новые просторы, расчищали их и продолжали разделку убитых подводных динозавров. Поэтому Лошадкин взлетел и приземлился на палубу флагмана, получившего название "Дружба" и обменялся кивками с адмиралом Квурсом.

— Поднять флаг! Принимаю командование! - заорал Квурс. - Сигнал на другие корабли - перестроиться в походную колонну!

Застучали барабаны и эхо их перестука разносилось над холодными водами и заснеженными берегами. Спешное, быстрое - по местным меркам - прибытие армии, погрузка на корабли, всколыхнули город. Масса горожан высыпала из домой, махала вслед, кричала добрые и не очень пожелания. Разносились слухи и дичайшие предположения, но большая часть сходилась на том, что просто так срываться с места не стали бы, значит Дружбе грозила смертельная опасность.

Все это завершалось выводом, что надо бы проверить оружие и звать соседей на подмогу.

— Начать поход!

Флагман развернулся, весла ударили по воде и где-то внизу в рукояти вцепились ламассы, так подсказывала Лошадкину манопа. Он легко мог достичь Клыка за короткое время самостоятельно, но решил проделать весь путь вместе, а если что прийти флоту на помощь. Огар немного припозднился, но затем догнал их, приземлился на застонавшую палубу, захохотал, обнимая Лошадкина.

— А где Морданна?

— Ты же не взял своих жен! - оскалился зваздианец.

На душе стало легко и весело, даже мороз вокруг отступил. Они прихватили Квурса и засели в каюте адмирала, корректируя планы и то, что предстояло отработать в походе.

Несколько дней спустя

Плавание в целом оказалось делом скучным, когда ты - верховный повелитель и тебе невместно сидеть в "вороньем гнезде" (тем более, что в каждом из них гнездился птерах), тянуть канаты и нырять к ламассам. Лошадкин все равно занялся всем этим, но с видом правителя, изучающего жизнь подданных и это были приятные, познавательные минуты.

Он переделал остальные дела, изучил бумаги совета мудрецов, раздал поручения Кратиру и прочим, и все равно в итоге заскучал. Была мысль все же заняться самообразованием, но разум словно сопротивлялся, ныл, что Лошадкин и без того уже загрузил его проектами турбин, плотин, электростанций и прочего.

От такой учебы вдвойне зудело внутри и чесались руки начать возводить плотину ГЭС.

— Флот Меклана близко, - сообщил ему ухмыляющийся Огар, уже надевавший броню.

— А мне почему не сказали? - вскинулся Лошадкин.

— Так еще пара часов точно пройдет, пока мы с ними пересечемся.

— А говорил