И очень скоро за небольшую плату им можно будет и поберечь свой животик. Муж оплодотворит, оплодотворённую клетку пересадят в матку другой, бедной женщине. Зарождающееся дитя с генетической точки зрения является абсолютно их ребёнком, ребёнком богатой женщины и богатого мужчины. Бедная женщина выращивает его 9 месяцев, питает его своей кровью, с болью рожает его, кормит грудью, любит его. Затем приходит богатая женщина, платит ей гроши и забирает ребёнка.

Я знаю, что пока это невозможно. И дай бог, чтобы такого не было никогда. Но ведь кормилицы существуют. И я хочу подчеркнуть размышления генерала и фразу, брошенную им и в шутку, и всерьёз одновременно по поводу этой технологии «удалённого» материнства»: «Ой, смотри, cholita de mi tierra (деваха моя. — пер.), вот что ожидает тебя в будущем».

Вечером, уходя из отеля, генерал замечает в холле группу его охраны, с которой он не приезжал сюда. «Это ведь не Чемена?» — спросил он меня. Я ответил утвердительно.

Надо отметить, что генерала охраняло больше людей, чем сообщали ему. Мне это казалось нормальным. Когда мы были за рубежом, я обычно использовал услуги местной гражданской полиции и не говорил ему об этом. Думал, что это он предполагает.

Но на этот раз в Колумбии он был недоволен мной и командиром группы охраны майором Пурселем. Как будто бы утратил часть того абсолютного доверия, которое, как я знал, всегда испытывал ко мне. Однако по возвращении в Панаму это ощущение рассосалось абсолютно.

Незадолго до этого я ездил с Херардо Гонсалесом, генеральным секретарём партии ПРД, для встречи с Миттераном, тогда кандидатом в президенты Республики. Он с большой симпатией говорил о генерале Торрихосе и о никарагуанской революции.

И он сказал тогда, и это произвело на меня большое впечатление, что передний край истории проходит сегодня по Центральной Америке. И он сказал это в Париже, одном из центров цивилизации, рубке корабля Истории. Высказывание довольно смелое, и я совершенно убеждён, что и верное. Миттеран подарил нам тогда экземпляр его книги «Ici et Maintenant» с посвящением генералу.

В эти странные, напряжённые дни, предшествующие гибели генерала, готовился его визит во Францию. К удивлению всех, включая уж точно и французов, но не генерала, Миттеран был тогда избран президентом.

Поскольку я говорю по-французски, встречался с Миттераном и всегда сопровождал генерала в его зарубежных поездках, было очевидным, естественным, что так будет и на этот раз. Но он ничего не говорил мне об этом. Оставалось несколько дней до этой поездки, но он всё ещё ничего мне об этом не говорил. Я начал думать, что не поеду с ним на этот раз из-за того проклятого инцидента в Колумбии.

Президент Франции Франсуа Миттеран

Но когда он собирался встать, чтобы улететь в Фаральон, а потом — навстречу своей смерти в Коклесито, он сказал мне, чтобы я привёз ему туда книгу Миттерана. Хотел, чтобы я перевёл ему из неё наиболее важные места.

Я обрадовался этому и тому, что за этим должно последовать. Поговорим с ним о Франции. Вспомним предыдущие поездки туда. Я расскажу ему подробнее о личности Миттерана. И он скажет мне в итоге, когда мы полетим.

Вошёл Мартин, его сын, и попросил меня встретить в аэропорту экс-президента Коста-Рики Хосе Фигейроса. Мол, тот приезжает для встречи с Эденом Пастора, а никто, кроме меня, не знает, где он находится в Панаме, и никому другому это поручить нельзя.

Я что-то сказал генералу на этот счёт, типа: «скажите Мартину, чтобы послал за Фигейросом кого-нибудь другого, потому что у Чучи для меня есть дело в Коклесито».

Но он ничего не сказал, и я видел, как он уходил. Видел его в последний раз. Я подозревал и предчувствовал что-то, потому как помню, что стоял и смотрел на него до тех пор, пока он не ушёл совсем. 21 июля, когда генералу оставалось жить только 10 дней, мы вечером были с ним в его новом доме в районе Altos del Golf. Ему не нравился этот дом, он никогда там не оставался. Использовал его иногда только для размещения высоких гостей. И ещё как офис его помощников: лейтенанта Камарго, инженера Бландона и Делии Варгас. Думаю, что генералу этот дом не нравился из-за того, что он находится в исключительно олигархическом районе. В тот вечер в этом доме генерал принимал руководителей гватемальского партизанского движения вместе с Габриэлем Гарсиа Маркесом в моём сопровождении, лейтенантом Камарго и Делией Варгас. И я из-за какого-то таинственного напряжения, которое будто висело в воздухе, начал непрерывно пить до тех пор, пока не набрался основательно. Я никогда этого не делал в присутствии генерала, за исключением одного весьма исключительного случая. В этот же раз, когда я уже был совершенно пьян, я сказал и трижды повторил ему это при всех: «Мой генерал, Вас собираются убить». Сказал и потерял сознание.

Пепе Фигейрес прилетел в компании ещё одного костариканца. Сказал мне, что после встречи с Эденом Пастора хотел бы встретиться с генералом. Я привёз его к Эдену и позвонил генералу. Доложил ему, что Фигейрес хочет увидеться с ним, но я думаю, что это не касается чего-либо важного, так как он приехал в сопровождении коммерсанта. После встречи с Эденом Пастора Фигейрес сказал, что теперь ему важно увидеться с генералом. Как будто бы подозревал, о чём я мог ему сказать несколько минут назад.

Не знаю, о чём с ним говорил Фигейрес, но от Пастора определённо пошёл какой-то странный «запашок». Вернувшись недавно из Никарагуа, он много говорил о революции и о преданности ей. Подозрительно много. Но это я сейчас так думаю, не тогда. У меня он встречался с людьми из партизанской армии бедняков Гватемалы.

Когда генерал как-то говорил ему: «Ты станешь Уберто Матосом никарагуанской революции». Кто знает, кого он принижал больше: Уберто или Пастора. Генерала он не обманул.

А меня: да, полностью. В сентябре 1981-го, уже после смерти генерала, я встречался с ним на Кубе, и я продолжал считать его революционером. Тогда в Гаване он говорил мне: «Пусть меня убьют, Чучу, в день, когда я предам революцию, пусть расстреляют меня из моего собственного пистолета». И показывал это, тыкая двумя пальцами себе в висок. Он всегда говорил эмоционально и часто жестикулировал. Так что я в нем обманулся, а Торрихос — нет. И я понял, как немногого стоят эмоции, если за ними стоят глупость или ложь.

Президент Коста-Рики Хосе Фигейрес

Фигейресу я сказал, что уже поздно, генералу звонить в это время не стоит и что я свяжусь с ним завтра рано утром.

Позвонил ему на следующий день из дома Карлоса Дуке, бизнес-мена-торрихиста, и рассказал ему о просьбе Фигейреса. Он долго молчал в трубку. Зная, что у него была в то время проблема с зубным протезом и несмотря на то что мне хотелось поехать к нему, я сказал: «Если хотите, мой генерал, я его заторможу». После ещё одного долгого молчания он ответил: «Да, затормози его».