фарватер Маи, вели пароход и в туман, и ночью. Случались посадки на мель, однако красноармейцы брали шесты, багры и проталкивали пароход вверх. Ранним утром пароход на малом ходу подошел к Нелькану. На гористом берегу не было видно ни души, пустынны были палубы пароходов, ничто не напоминало о происшедших здесь трагических событиях прошедшей осенью и зимой. Ударил залп из орудий и всё ожило – бандиты полураздетые выбегали из домов, бросали оружие и скрывались в сторону Охотского тракта. Нелькан был взят практически без боя.

Начальник экспедиции Мизин телеграфировал в Якутск: «Нашим отрядом… взяты обратно оба, парохода «Киренск» и «Соболь» с ценным грузом, в числе которого 7 тысяч пудов чая, 48 мешков соли, кожа, канцелярские принадлежности, крупчатка, 35 аршин мануфактуры, 120 пил и разные другие товары». Сил удерживать Нелькан у отряда не было, поэтому пароходы двинулись вниз, а перед этим были уничтожены склады и некоторые другие постройки. «Республиканец», оставленный в Якутске, с ходу принял участие в бою под Соттинцами, а затем перешел к Намцам, поддерживая огнём сухопутные части. В Якутск он вернулся, ведя на буксире трофеи – отбитые каюки с продовольствием. Во время стоянки на баржу был погружен отряд под командованием Строда.

Дав короткий отходной гудок, пароход повел караван на Вилюй»[79].

Для окончательного разгрома «повстанческого движения» пароходы «Республиканец» и «Соболь» с баржами «Селенга» и «Елена», с большим вооружённым отрядом пошли в Нелькан, а «Диктатор» и «Революционный» с отрядом Лепягова в начале июля отправились к устью Аллах-Юня. Но отряд был захвачен врасплох белогвардейцами и уничтожен. А «Республиканец» и «Соболь» в начале августа вышли на Маю.

26 августа суда красных подошли к Нелькану. Город был обстрелян из судовых орудий, и белогвардейцы кинулись бежать.

Глава 28

Поход Вострецова

В феврале 1922 г. в штабе 5‐й Краснознаменной армии началась разработка оперативного плана разгрома белогвардейцев Бочкарёва на охотском побережье. Большую работу по подготовке экспедиционного отряда осуществили лично командарм Иероним Петрович Уборевич, командир 17‐го Приморского корпуса Борис Миронович Фельдман, молодой комиссар Иван Степанович Конев, помощник командира дивизии Степан Сергеевич Вострецов, служивший в то время в штабе армии.

13 апреля 1923 г., в день назначения его командиром экспедиционного отряда, С.С. Вострецов был принят председателем Дальревкома Петром Алексеевичем Кобозевым. Они долго беседовали, и Степан Сергеевич получил подробные инструкции об организации революционной власти на местах, освобождённых от белых, об обеспечении продуктами питания населения охотского побережья. А уже вечером, с чужим паспортом, чтобы не быть опознанным японской разведкой, С.С. Вострецов скорым поездом отправился из Читы во Владивосток. Через некоторое время из штаба армии комкору Б.М. Фельдману была передана окончательная директива о составе экспедиционного отряда:

«В дополнение к своей директиве командарм приказал:

1. Начальником экспедиции назначается помкомдива-36 т. Вострецов.

2. В экспедицию выделить около 2‐х батальонов 2‐го Нерчинского полка, но с таким расчетом, чтобы общее количество не превышало 800 человек, считая в том же числе и взвод артиллерии.

<…>

4. Все вышеуказанные части должны пройти ускоренную подготовку согласно ранее данных указаний, особенно обратив внимание на умение пользоваться пулемётами и быстроту производства десанта. Полная боевая готовность – к 23 апреля.

5. Экспедиционный отряд обеспечить обмундированием, огнеприпасами и продовольствием на 4 месяца.

<…>

7. Суда и экспедиционный отряд переходят в полное подчинение т. Вострецова, который непосредственно подчиняется вам и руководствуется вашими директивами».

Получив аналогичные директивы, штаб корпуса и штаб Забайкальской дивизии, в состав которой входил Нерчинский полк, приступили к отбору и подготовке личного состава экспедиционного отряда.

После сложной и разнообразной специальной программы обучения и тренировки 1‐й и 3‐й батальоны были одеты в новое обмундирование, вооружены и приведены в боевую готовность. Бойцы считали, что их готовят к Первомайскому параду или к встрече с М.И. Калининым, который вот-вот должен был прибыть во Владивосток.

«Но при чём здесь столь частые и продолжительные марш-броски в полном снаряжении и на 20–30 километров, при чём здесь ежедневная гребля на кунгасах?» – недоумевали красноармейцы. «Война кончилась… Пора подумать о мирной жизни…» «Пролетарскому государству следует постоянно держать порох сухим», – отвечали политработники на подобные вопросы. Словом, о важном задании командования никто из рядовых бойцов и младших командиров даже не подозревал.

Очень сложным оказался вопрос о доставке экспедиционного отряда на охотское побережье, так как военные корабли Тихоокеанского флота были угнаны адмиралом Старком за границу. Пришлось из состава торгового Добровольного флота выделить два грузопассажирских парохода – «Ставрополь» и «Индигирку», которые решено срочно отремонтировать на Дальзаводе, превратив их в полувоенные суда, приспособленные к плаванию в арктических льдах. Для этого стальными листами укрепили форштевень и бортовые части судов, на палубах поставили по одному морскому орудию. Трюмы были переоборудованы в большие кубрики.

7 апреля Владивосток принял телеграмму из Читы: «Комфлоту Кожанову… Приказываю:

1. Комфлоту включить не позже 15 апреля в состав военфлота ДВ два судна Добрфлота – «Индигирка» и «Ставрополь», – взяв их от Добрфлота в порядке военноповинности с полным экипажем и оборудованием, на что постановление Дальревкома и согласие Центра имеется.

2. Распоряжением комфлота подготовить оба судна экспедиции к району Охотска – Гижиги, согласуя свою работу с комкором-17. При вооружении пароходов иметь в виду возвращение их впоследствии Добрфлоту, почему по возможности избегать всяких перестроек, могущих пойти потом в ущерб их постоянному назначению и вызвать излишние траты со стороны Добрфлота. Желательно хотя бы на один из кораблей поставить дальнобойное орудие Майдзура или 42‐линейное».

Первые дни плавания прошли благополучно, но на седьмые сутки навстречу стали попадаться льдины. А ещё через день льды шли уже сплошной массой, постепенно окружая пароходы со всех сторон. Наконец пароходы стали. Положение отряда ухудшалось ещё и тем, что нельзя было рассчитывать на чью бы то ни было помощь. Длился этот ледовый плен около месяца. Бойцы охотились на нерп, устраивали лыжные состязания. Наконец льды тронулись.

Когда до Охотска оставалось около 30 километров, на берег был высажен десант численностью в 700 человек. Вострецов принял решение захватить город на рассвете внезапной атакой. Для этого надо было дойти до Охотска как можно быстрее. Пришлось оставить на дороге шинели, мешки и ленты с патронами. С винтовкой и 15 патронами на человека отряд двинулся форсированным маршем, делая в среднем по 6–7 вёрст в час. К пяти утра, когда в городе все ещё спали, красноармейцы атаковали вражеский гарнизон.

Вострецов с группой бойцов и своим адъютантом Дёминым прорвался к штабу генерала Ракитина.

Вот как рассказывал он впоследствии об этом эпизоде: «В первой комнате дремал дежурный офицер. Дёмин обезоружил его. Я вбежал в другую комнату. Там ставни были закрыты. В темноте я сбил графин со стола. Унтер-офицер говорит мне:

– Налево есть ещё комната.

Вбегаю туда и вижу: стол, на столе горит лампа, на постели лежит человек.

«Попался, ваше превосходительство!» – думаю я и хватаю спящего за руку, чтобы связать его. Не тут-то было! Спящий проснулся, напряг мускулы, барахтается. Завязалась