На обратном пути конвой почти не подвергался атакам. Военачальники криголитов и ашреганов решили экономить живую силу и боеприпасы и не тратить их попусту. Конечно, если бы они знали, что в составе конвоя в столицу следуют Раньи и его подчиненные, они, наверное, попытались бы сделать все, чтобы остановить его и выручить своих. Впрочем, к тому времени наверху все уже было решено: авангардная группа пала смертью храбрых при попытке штурма вражеского опорного пункта; соответствующие извещения были разосланы родственникам и друзьям. Солдаты Раньи, ранее никогда не видевшие землян вблизи, теперь волей-неволей вынуждены были признать поразительное сходство их стражей с ними самими. Земляне из состава конвоя испытывали приблизительно то же самое. Сомнения, удивление, чувство какой-то общности – это было и у тех, и у других. Но, при всем при этом, с обеих сторон солдаты отдавали себе отчет в том, что физическое сходство или различие – это не главное из того, что делает другого врагом или другом. Важнее было, во что ты веришь и как ты мыслишь – а здесь пропасть была еще глубокой. Пленные по своему облику и реакциям оставались чистой воды ашреганами – только об их загадочном командире этого, пожалуй, уже нельзя было сказать. Война, бушевавшая в стране, никак не сказалась на внешнем виде ее столицы. В лучах мягкого осеннего солнца Усилаи бурлила весельем улиц и фонтанов, утопала в цветах и золоте листвы. Само понятие войны на фоне этот уютного благополучия казалось какой-то пеленой, непристойной выдумкой.

Власти Вейса решили не вмешиваться в проблемы, касающиеся доставленной в город особой группы военнопленных, предоставив заниматься этим делом сопровождавшим их мрачноватым землянам и массудам. Не только к врагам, но и к союзникам они испытывали чувство определенного отчуждения. Раньи мог гордится собой: благодаря ему двадцать пять воинов если и не прямо перешли на сторону Узора, то, по крайней мере, без сопротивления сложили оружие. Не хватало только друзей – тех же Коссинзы, Соратии. Раньи был уверен: они тоже будут вместе с ним, но это потребует времени. Только бы их не успели эвакуировать, когда Учителя решат, что вторжение окончательно провалилось.

Пока же надо сделать все, чтобы Турмаст, Веенн и остальные его товарищи, наконец, прозрели. Потом они могут вернуться на родину и, зная истину, будут потихоньку распространять ее среди родных и знакомых. Другого пути нет. Главное – сохранить все в полнейшей тайне. Раньи теперь достаточно знал, что представляют собой Учителя, и вполне мог представить себе, как они – тихо и печально – прекратят свой неудачный эксперимент, просто-напросто ликвидировав те несколько тысяч его участников, над которыми они еще обладают властью.

Пленным предложили наблюдать за операцией через специальные мониторы, однако Турмаст и остальные не хотели об этом и слышать. Они настаивали на том, что должны видеть все своими глазами. Хотя что они там могли увидеть? Ведь никаких видимых разрезов, никаких скальпелей не будет. Тем не менее они добились своего. Им всем дали белые халаты и пропустили в операционную. Она была большая, безупречно чистая, элегантная – как все на Вейсе. Те инструменты, которые существовали как видимые материальные объекты, по дизайну напоминали цветы. Вид их не отпугивал, а скорее успокаивал.

Раньи был с братом в предоперационной палате. Операция предстояла Сагио, но именно он успокаивал брата, а не наоборот.

– Ну что ты, Раньи. Если то, что ты говоришь, правда, то мне не о чем беспокоиться.

– Да нет, это все-таки сложная операция, – Раньи не мог скрыть тревоги в своем взгляде. – Хотя они просто перерезают нейроны, а саму капсулу не удаляют.

– Слушай, ну тебе это все уже сделали, и ты вроде не больше псих, чем обычно, – Сагио напряженно улыбнулся. – Так что я готов.

– Я буду там все время. И весь наш отряд.

– Ну и прекрасно, – тень страха промелькнула на лице юноши. Он быстро справился с этой секундной слабостью. – Смотри, чтобы они у меня не вырезали что-нибудь лишнего.

Подошел о’о’йан со стаканом анестезирующей жидкости. Спустя пять минут два маленьких санитара-рептилии повезли тележку с уже впавшим в забытье Сагио в операционную.

Переговаривавшиеся свидетели операции замолкли при их появлении. Тележка была установлена на нужном месте, воздушные захваты жестко зафиксировали голову. О’о’йан отошел в сторону. В дверях застыли конвоиры-массуды.

Двое гивистамов заняли свои места у операционного пульта. Рядом с ними встал хирург-программист, землянин, специально подготовленный для условий Улалуабла. Раньи подозрительно оглядел их, подошел к ним и положил руку на приборную панель.

– Подождите-ка. А где Первый-по-Хирургии?

Гивистам, который был ближе к нему, как-то глуповато захлопал глазами.

– Я Второй-по-Хирургии есть. Первый-по-Хирургии, о котором спрашиваете вы, не в состоянии прибыть есть. Пространство и время исключают это, да?

Встревоженный Раньи взглянул на распростертое, беспомощное тело брата. Он выглядел даже моложе, чем был на самом деле.

– Вы же никогда не делали таких операций. Я думал, им займется кто-то поопытней.

Другой гивистам суховато ответил:

– Заверяю вас, у вас нет оснований сомневаться в нашей компетентности. Соответствующая программа заложена в компьютер и ее до этого трижды проверяли. Вспомните: операцию ведет компьютер. Мы здесь только наблюдатели, следим, чтобы все было в порядке. Раньи все еще не мог успокоиться.

– Эта программа разрабатывалась для моего мозга. Но не для Сагио.

– Все учтено есть. Успокойтесь, да. Если что-то пойдет не так, мы это поправим, есть.

Рядом раздался голос Турмаста:

– Что-то не так, унифер?

Что делать? Настаивать, чтобы операция была отложена, пока Первый-по-Хирургии не прибудет с Омафила? Рискованно: его ребята совсем распсихуются, у них и так нервы на пределе. Не в силах решиться на что-нибудь, он вновь бросил взгляд на беспомощное тело брата.

– Отмените это все, – выдавил он из себя, наконец, обходя пульт и приближаясь к гивистамам. – Мне наплевать на эти ваши программы. Я не собираюсь разрешать…

Что-то кольнуло его в спину. Он обернулся. Так оно и есть: один из конвоиров держал тонкую металлическую трубку дулом в его сторону, двумя пальцами еще нажимая на спусковой крючок.

Операционная, казалось, наполнилась каким-то дымом. Он прислонился к пульту, твердый угол больно врезался ему в спину. Сквозь сгущающийся туман он услышал возбужденный ропот своих солдат и голос гивистама, обращенный к ним:

– Лучше есть, чтобы пациент не долго был под анестезией. Никакой опасности не есть. Ваш командир понятным образом обеспокоен за своего кровного родственника. Ему есть сделана инъекция транквилизатора. Да. Это есть лучше для него и для брата. Все под контролем есть. Клянусь как врач, я…

Действие инъекции распространялось по телу как будто тепло от массажа. Раньи потерял власть над своими нижними конечностями. Два массуда подхватили его за руки и за ноги. Он почувствовал, как его выносят из комнаты. Он хотел закричать, позвать на помощь, но действие инъекции дошло уже до горла.