Как-то раз они встретились. На Павла было больно смотреть, он похудел, осунулся. Серое лицо, клочковатая неопрятная щетина, нездоровые красные глаза.

— Неважно выглядишь, — сказал Обиходов. — Ты не заболел?

— Я в порядке, — хмуро ответил Павел. — Простыл немного.

Обиходов наконец-то решился сказать ему то, что давно собирался.

— Послушай, Павлик. Я тут недавно разговаривал с одним знающим человеком, он хорошо ориентируется во всем, что связано с театром. Он мне сказал такую вещь. Сейчас в театральном бизнесе не очень хорошая ситуация. Что-то вроде застоя. Мало инвестиций. Гораздо меньше, чем год или два назад. Люди сейчас предпочитают больше вкладывать в кино. Поэтому денег на новые проекты нет, если что-то запускается, то только проверенное, где нет никакого риска. Он говорит, что ситуация изменится, может через год, или даже через полгода. Просто маятник качнется в другую сторону. Так всегда бывает, сегодня пусто, завтра густо. Синусоида. Свободный рынок, понимаешь? Может тебе стоит переждать? Вернешься в Илимск, поработаешь еще в своей студии. А потом, как только наметится какое-то потепление, опять приедешь сюда. Главное, что со всеми, с кем надо, ты уже здесь встречался. Тебя запомнили. Когда приедешь, уже не надо будет ничего доказывать. Можно будет сразу начинать творить. Как считаешь?

Павел криво усмехнулся и сказал:

— В Илимск я не вернусь.

— Вам на саму Смотровую? — спросил водитель.

— Что? — Обиходов не сразу вышел из задумчивости. — А, да. На саму.

— Тогда приехали.

Обиходов расплатился и вышел из машины. Посмотрел на часы. Половина второго ночи. После звонка Павла прошло тридцать пять минут. Дул холодный ветер, сдувая с Воробьевых гор остатки лета. Обиходов поежился. На площадке было немного народу. Две-три стайки молодежи. Несколько парочек. Павла не было. Чтобы согреться, Обиходов бодро прошелся до церкви, потом в обратную сторону до трамплина. Павла нигде не было. Обиходов достал телефон и позвонил. «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети» — ответил ему механический голос. Обиходов быстро пролистал электронный справочник, нашел номер домашнего телефона Павла и позвонил туда. Длинные гудки, ответа нет.

— Черт! — вслух выругался Обиходов. — Что за шутки?

Он прислонился к холодному гранитному парапету и стал ждать. «Жду десять минут и уезжаю» — решил он про себя. Неподвижно стоять было холодно и Обиходов начал прохаживаться вдоль парапета, зябко потирая себя за предплечья. От нечего делать он разглядывал людей на площадке.

— Прикиньте, а клево было бы спрыгнуть отсюда, туда вон. Чисто по приколу. Гы! — громко выкрикнул своим приятелям один из юнцов, длинный, тощий, в широченных джинсах, спущенных до середины задницы.

— «Гы!» — раздраженно подумал Обиходов. — Ну и студент нынче пошел. Полные дебилы.

Подружка юнца, симпатичная девушка лет семнадцати, на вид вполне умная, выказывала полную поддержку высоким устремлениям своего кавалера.

— При-кол! — произнесла она с восторгом.

— Тьфу ты! — Обиходов в сердцах отвернулся.

Внимание его привлекли двое крепких молодых людей, которые стояли около черного БМВ с тонированными стеклами. На влюбленных они не походили, особой веселости не выказывали, значит, тоже кого-то поджидали. Более того, Обиходов заметил, что его интерес к ним взаимен, эти двое тоже внимательно рассматривали Обиходова. Но видно он не подпадал под какие-то их ориентировки, поэтому обменявшись короткими фразами, они стали смотреть в другую сторону.

Обиходов снова достал телефон и начал звонить.

Результат тот же: «аппарат абонента выключен…» в одном месте и длинные гудки в другом.

«Что с ним могло произойти?» — гадал Обиходов. — «В конце концов, я сделал все, что мог. Он просил приехать — я приехал. Завтра будем разбираться. Утро вечера мудреней».

Он вышел к дороге и поймал такси.

— На Можайку, — сказал он водителю, подумал секунду и добавил. — Только сначала на Шаболовку.

Для очистки совести Обиходов решил заехать к Павлу домой.

Барсуков подъехал к закрытым воротам больницы. В хирургическом отделении на третьем этаже светились несколько окон. Он еще раз в уме посчитал дни. Все сходилось, Наташа должна была быть там. Барсуков достал телефон и набрал номер.

— Наташа, это я, — сказал он. — Нужно поговорить.

Она ответила не сразу. Молчание показалось Барсукову тягостно долгим.

— Я сейчас на дежурстве, — раздался, наконец, ее голос, не радостный и не раздраженный, просто усталый.

— Знаю, — сказал Барсуков. — Я стою у больницы. Можно мне подняться?

— Послушай, Роман…

— Пожалуйста! — перебил Барсуков. — Мне очень нужно.

— Ну, хорошо, — сказала Наташа. — Проходи через приемный покой, я их предупрежу. Встретимся в кафетерии, на втором этаже. Только учти, у меня очень мало времени.

«У меня тоже» — подумал Барсуков, но вслух это не произнес.

В накинутом на плечи белом халате он вошел в маленький кафетерий, устроенный для персонала. Скорее не кафетерий, а курилка с двумя столиками и кофейным аппаратом. Наташа готовила кофе.

— Тебе налить? — спросила она.

— Нет, спасибо, — он присел за столик.

Он молча наблюдал, как она наливает кофе, как убирает прядь волос со лба, как наклоняется, чтобы достать из шкафчика сахар.

«Какая красивая!» — подумал Барсуков и у него защемило сердце.

— Ну, — Наташа села напротив. — О чем ты хотел поговорить?

— Хотел узнать, как ты живешь, — сказал Барсуков.

— И всего-то?! — она приподняла правую бровь. Она всегда так делала, чтобы придать словам больше сарказма. — Живу я замечательно. Это я могла и по телефону тебе сообщить.

— Мне очень захотелось тебя увидеть, Наташа, — сказал Барсуков. — Последнее время я думаю о тебе каждый день. Каждый час. Почти не сплю. Вспоминаю, как мы… — он замолчал подбирая слова, — тогда в Серебряном Бору, помнишь?

Наташа достала сигарету и закурила. Ее тонкие пальцы едва заметно дрожали.

— Ведь если задуматься, — продолжил Барсуков, — наша жизнь состоит из таких вот моментов, светлых и очень коротких. А между ними только серость и… пустота. Целые годы пустоты. Этим нельзя разбрасываться, нельзя пренебрегать, наоборот, эти моменты…

— Ты мне уже рассказывал про моменты, — перебила его Наташа. — А потом пропал на три месяца и не звонил. Мне не нужны твои моменты. Слишком тяжело, знаешь ли… — голос ее дрогнул, но Наташа взяла себя в руки.

— Я не то говорю, не то… — Барсуков нахмурился, злясь на самого себя. — Можно мне сигарету?