Вопреки всем страхам блондинки, низкорослые туземцы агрессивности не проявляли, даже наоборот, держались на приличном от девушек расстоянии и старательно избегали встретиться с ними взглядом…

К конечной точке они вышли только на третий день. Это была небольшая нищая деревушка, примостившаяся на гигантских порогах разъехавшихся горных пластов, между которыми, как кровеносные вены, тянулись тонкие строчки вытоптанных тропинок. Маленькие хижины со стенами, сплетенными из тростника, и крышами, устланными широкими пальмовыми листьями. Окон вообще не было, а вместо двери — узкая щель, прикрытая циновкой.

Перед каждой хижиной была разбита ровная, как стол, площадка, на которой под палящим солнцем вялились очищенные бананы и ананасы. За этим процессом внимательно следила женская половина местного населения. Они, как и мужчины, были практически голые, лишь узкие повязки прикрывали нижнюю часть тела.

Проходящие по деревне девушки, не сговариваясь, про себя отметили маленькие, но провисшие груди аборигенок, черные, сморщенные, похожие на высушенные ягоды соски, отчего внутренне содрогнулись. Навстречу охотникам и их гостьям бросилась толпа голопузых ребятишек. Наталья обратила внимание на то, что у многих детей были выпуклые глобусообразные животы и тоненькие руки и ноги — верный признак заболевания рахитом. Чему сильно удивилась — кроме вялящихся под солнцем фруктов она видела загон со свиньями и копошащихся между хижин курей.

По мере продвижения в глубь селения, толпа зевак стремительно увеличивалась — кроме детей и женщин к любопытствующим стали присоединяться появлявшиеся из-за хижин мужчины. Причиной тому стал один из сопровождающих летчиц охотников, он что-то громко прокричал и воинственно помахал над головой своим луком.

— Наташенька, мне страшно. — Светлана Болотина схватила Серпень за руку и испуганно прижалась к ней всем телом.

— А теперь-то чего уж бояться, — хрипло одними губами прошелестела майор, одновременно произнеся про себя пословицу про птичку, у которой завяз коготок. Это было слабое утешение, поэтому она добавила: — Ракетницу держи наготове.

— Поняла, — всхлипнула блондинка и сунула левую руку в карман комбинезона. Картонный цилиндр, заряженный сигнальной ракетой, придал девушке хоть какую-то уверенность.

Тем временем процессия дошла до центра деревни, здесь тропа резко сворачивала вверх на очередной скальный выступ, где стояла самая большая хижина, по своей форме напоминающая шатер или индейский вигвам, только из тростника.

Один из охотников, тот, что все время командовал остальными, жестом указал на хижину и предложил следовать за ним. Все сопровождающие и собравшиеся зеваки остались неподвижными.

Поднявшись на выступ, охотник отошел на край скалы и оперся обеими руками на свой лук. Навстречу вышел маленький, сгорбленный старичок. Его желтое, с зеленоватым отливом лицо напоминало печеное яблоко, все тело покрывали складки морщин. Голый череп обрамляли редкие седые волосы, которые прядями свисали на плечи. Из одежды на старике была набедренная повязка, от остальных селян его отличало лишь ожерелье из незнакомых девушкам разноцветных камней и бамбуковая палка, на которую он опирался. Торец этого посоха украшала высушенная обезьянья голова, рот животного был открыт, из него устрашающе скалились длинные клыки.

— Это их старший, — дрожа от страха, выбила зубами дробь Светлана, еще сильнее прижимаясь к напарнице.

— Вождь, — уточнила Наталья, наблюдая за приближающимся к ним стариком. Тот, сделав несколько шагов, остановился, и тут же заговорил охотник. Вернее сказать, затараторил со скоростью станкового пулемета, при этом стремительно жестикулируя.

Его движения были столь конкретны, что у обеих летчиц не оставалось сомнений — абориген докладывает своему верховному о чудесном появлении в дебрях джунглей этих двух экзотических дев, что, по его мнению, было не иначе, как божественный промысел.

Старец слушал охотника с прикрытыми глазами, лишь время от времени покачивая своей облезлой головой. Наконец утомившийся абориген замолчал и с бесстрастным лицом вновь повис на своем луке.

Судя по всему, теперь наступила очередь вождя. Он открыл глаза, приложил левую руку к впалой груди и что-то коротко произнес. Его голос напоминал скрип сухих веток, только очень тихий. Охотник, как живой рупор, во всю глотку озвучил его слова. Внизу мгновенно все ожило, взрослое население бросилось врассыпную. Через минуту по всей деревне разбежались встревоженные куры, из загона вытащили упирающегося упитанного поросенка, сообразившего, почему ему оказана такая честь, и оглашающего окрестности истеричным визгом.

— В нашу честь готовится банкет, — наблюдая за сельской активностью, проговорила Серпень. — Надо нам ответить благодарностью, как говорится, «от нашего стола вашему». Давай, Светик, вытаскивай свой парашют, пусть пошьет своим женщинам приличные платья.

Пока Болотина трясущимися руками вытряхивала из парашютного мешка купол, Наталья достала из кармана комбинезона летный нож, открыла его и, держа на раскрытой ладони, шагнула навстречу вождю.

Нож с двумя лезвиями не произвел на старика никакого впечатления, зато брошенный к его ногам бело-оранжевый купол привел вождя в неописуемый восторг. Он отшвырнул в сторону посох и, что-то бормоча, приложил парашютную ткань к своему морщинистому лицу.

За спиной старика Наталья увидела небольшую речку, которая была отгорожена узкой плотиной, где тянулись ровные полосы рисовых чеков.

«Столько различных сельхозпродуктов, а они все выглядят, как будто содержатся в Бухенвальде», — в очередной раз удивилась майор…

* * *

Облупленный нос «Валерия Чкалова», как гигантский плуг, разрезал гладь Южно-Китайского моря. Время для похода оказалось на редкость удачным, полный штиль позволил прикомандированным спецам меньше чем за двое суток смонтировать стартовую катапульту для беспилотников. Вот только испытать ее сразу в деле не получилось. Вчера российский морской разведчик встретился с авиаударной группой военного флота США.

Как цепные псы в море рыскали остроносые ракетные фрегаты, стремительные эсминцы и могучие крейсера охраняли огромный и неповоротливый авианосец «Нимитц». Тот шел под полными парами, скрыв в бронированном чреве свое главное оружие — самолеты.

Капитан «Чкалова» некоторое время следил за морской армадой американцев, потом опустил бинокль и обратился к вахтенному офицеру, молодому человеку, едва успевшему перешагнуть тридцатилетний барьер:

— Вот помню во времена Союза была инструкция для командного состава гражданского флота. Независимо — «пассажир», «купец» или «рыбак», обнаружив в море корабль вероятного противника, сразу же должен сообщить своему руководству на берег; те, соответственно, эту информацию передавали в Главное управление разведки флота. Так что все корабли НАТО у нас были вот где, — капитан красноречиво продемонстрировал могучий кулак, поросший редкими золотистыми волосами и с выколотым бледно-голубым якорем на тыльной стороне.