– Убирайтесь! – это уже голос Старшего. – Убийцам нечего делать на нашей земле!

– Мы не убийцы, мы деловые люди, – возразил голос. – Вы слишком хорошо живете – лучше всех в Темени. Согласитесь, это несправедливо. Вы можете обходиться без вещей, но в остальной Темени нужны вещи. Вы хотите спокойной жизни, мы хотим успешной торговли. И у нас есть сила. Нам нужно только пятеро ваших. Обещаю – они не почувствуют боли.

Лео узнал говорившего по голосу. Это был тот самый торговец, что вел переговоры на мосту.

– Ну а если вы не послушаете – я пошлю вперед Саморожденных. В отличие от меня они не знают жалости, и они заберут столько жизней, сколько потребует их жадный аппетит…

– Это ты, Директор? – спросил вдруг Старик. – Точно, это ты. Я знаю, зачем тебе наша кровь. Ведь ты же болен, верно? Ты умираешь, гниешь заживо…

– Заткнись!

– …а кровь наших людей помогает тебе продлить свою жалкую жизнь. Хотя ты не стоишь ни капли этой крови, гнида. Эй, кто там сейчас рядом с ним? Принесите мне Директорову голову – и я обещаю каждому долгую, сытую жизнь и избавление от болезней. Ведь вы все там больны, так? Это Темень, она умеет метить шакалов.

– Мне надоело слушать твой бред, старик!

– А когда-то ты меня слушал. В рот заглядывал, ждал откровения.

– Видишь – не дождался. Потому что ни черта ты не понимаешь, старик, и твои слова ничего не стоят.

– Хочешь сказать, теперь ты знаешь нечто, чего не знаю я?

– Может, и знаю, старик, только к чему эти разговоры?

– Если речь о твоей болезни – оставь оружие и иди к нам.

– Что-то я в толк не возьму – ты же хотел отрезать мне голову, а?

– Я готов простить тебе все зло, которое ты причинил. Мы можем вернуть тебе жизнь и силу, избавить тебя от недуга. Не только тебя – всех вас. Только оставьте свое ремесло – и снова станьте людьми.

– Иди к дьяволу, старик! – в голосе того, кого Старший назвал Директором, появилась злоба. – Чего это ты вздумал учить нас, как быть людьми? Ведь сам ты – давно уже не человек. Ты растение с сиропом вместо крови! Потому мы и вправе забирать вашу кровь – она не человеческая, и наша совесть чиста!

– Не может быть чистым то, чего нет!

Враги продолжали препираться, а Нильс вдруг напрягся, оглянулся, посмотрел на Лео и процедил:

– Да он же нам зубы заговаривает!

Лео понял. Вскочил во весь рост, не слушая окрика Нильса, вытянул шею, вглядываясь в туманную утреннюю муть. И увидел пригнувшиеся фигуры, тихо крадущиеся с флангов. Десяток единиц мощного огнестрельного оружия в умелых руках против палок, луков и ножей из листьев. Сами собой на ум полезли панические мысли.

Лео стиснул зубы. Панику следовало выжечь каленым железом. Сразу. Потому что это была слабость. А слабость равносильна гибели. Победить можно только одним путем.

Переступить через себя. И сделать невозможное.

Лео обернулся, пронзительно посмотрел в глаза Весты. Девушка была растеряна. Даже оружие в ее руках не придавало ей уверенности.

Исчезла бравада Нильса. Выражение лица Клена было скрыто за листьями, но в его глазах явственно читалась обреченность. Закрыв на секунду глаза, Лео с усилием выдохнул.

Глаза открыл уже совсем другой человек.

– Сидите здесь, – четко сказал он. – Прикрывайте нас огнем. На рожон не лезьте.

И встал во весь рост.

– В атаку!

Что-то древнее, дикое и страшное было в этом крике. Он не оставлял места для сомнений, не давал шанса оглянуться назад. Теперь оставалось только одно, и Лео первым бросился с пригорка вниз, к черной болотной глади. По ней сейчас стелился туман, и казалось, что наступавшие бредут по пояс в густой мутной жидкости.

Страха не было. Включился спасительный инстинкт, и все вокруг стало вдруг нереальным, потусторонним, оставалось только наблюдать за происходящим и за своими собственными действиями, надеясь на удачу и отработанные рефлексы.

С первых шагов его очертили пунктиром «трассеры». Лео двигался словно в коридоре из пуль. И коридор этот смертельно сужался. Вскинув автомат, стажер выпустил длинную очередь – почти наугад, туда, где в рассветных сумерках видел крадущихся врагов. Он был обречен – против него была обыкновенная статистика. Одна из наугад выпущенных в его сторону пуль неизбежно попадет в плоть.

Но Лео не был самоубийцей. Он надеялся на свою маленькую армию. И бойцы не подвели. Они ринулись в бой разом – не имея страха и способности осмыслить приказ. Безмолвная тупая масса, выполняющая жестокую прихоть своего господина. Их было много, но это был не тот случай, когда решает количество. Палки и колья против автоматического оружия – жестокая расплата за неспособность мыслить свободно.

Стрелявшие мгновенно переключились на нового противника. Это спасло Лео жизнь. Замерев на открытом пространстве у кромки болота, он видел, как несутся вперед его воины – и падают один за другим, срезанные прицельным огнем.

Это не было сражением. Это было массовым самоубийством.

Он видел: враг не воспринимает нападавших как серьезную угрозу. Торговцы были отлично подготовлены. Они узнали в нападавших своих собственных рабов и просто отстреливали их, как в тире. Лео ощутил, какая чудовищная вина за эту бойню лежит на нем. И он шел вперед, стараясь отвлечь огонь на себя. Он бил в эти мечущиеся силуэты и вроде даже попал в одного из врагов. Но патроны вдруг кончились, и только палец с силой продолжал вдавливать спусковой крючок.

Теперь Лео был один, без оружия, среди обступивших его врагов. Он видел, что его держат на прицеле. И осторожно приближаются полуголые фигуры с копьями. Гильдия выбрала себе союзников под стать – жадных, безжалостных, страшных – и снаружи, и в глубине своих темных душ. Среди прочих фигур одна выделялась гордой осанкой. Лео узнал этого человека, по пояс погруженного в туман.

Это был Мертвая Голова.

– Этого не убивать! – глухо прозвучал его голос. – Он нужен мне живым.

Из серой мглы показались дикари, которые действительно были воинами, не то что его слабовольные бойцы. Лео отбросил автомат, сжал кулаки – самое то против ножей и копий. Не дожидаясь, пока его участь решат другие, сам сделал первый шаг. Кто знает, что заставило его броситься с голыми руками на вооруженных дикарей. Возможно, чувство вины перед теми, кого он по своей прихоти привел на гибель.

Его сбили с ног. Острый наконечник копья врезался в плечо, прижимая к земле. Лео попытался вырваться, но увидел вдруг Одноглазого, склонившегося над ним с узким щербатым ножом в руке:

– Тебя велено не убивать, – процедил он. – Но я отучу тебя бегать, щенок. Да и зачем Ключу ноги?

Нож опустился ближе к ступням. Стало ясно: этот садист собирается перерезать Лео сухожилия. Стажер задергался, но его теперь крепко держали трое. Острие коснулось кожи, медленно, царапая кожу ноги, спустилось к ботинку. Единственный глаз мучителя зорко следил за реакцией жертвы.