Андроник выразил свое отношение к делам далекого европейского острова презрительным фырканьем:

— Слишком медленно бежал, раз попался. Ричарду стоит тщательнее подбирать слуг. Его покойный отец, Анри, никогда бы не допустил подобного. Что ж, выходит, все далеко идущие замыслы нашего друга Коррадо рушатся, да и наши надежды тоже.

— Ни в коей мере, — эпарх неспешно свернул пергамент. — Напротив, теперь мы находимся даже в более выгодном положении. Не спорю, правитель Англии еще слишком молод и частенько совершает ошибки, а поставленный им наместник был крепко нечист на руку. Однако бумаги, на которые ссылался господин Коррадо, весьма любопытные бумаги, из-за которых собираемый Крестовый поход вполне может быть отложен или вовсе позабыт… Они существуют и около десяти дней назад покинули Лондиниум. Несколько человек, всецело преданных царственному и своей родине, в суматохе вывезли их.

Базилевс в легком удивлении чуть приподнял брови. Дигенис мельком упоминал, что на всякий случай содержит при английском дворе нескольких соглядатаев, однако умудриться похитить из-под носа правителей франков целый архив, да не чей-нибудь, а королевского наместника? Должно быть, там подобрались весьма незаурядные и достойные всяческого поощрения люди.

— Если все пройдет успешно, через полтора-два месяца эти бумаги окажутся в руках царственного, — невозмутимо продолжил эпарх Константинополя. — Он один сможет решить, каковой станет их дальнейшая судьба.

«Как много иногда зависит от совершенно неизвестных и неприметных личностей, — отстранено подумал Андроник. — Кто-то из моих подданных сейчас мчится через владения франков, увозя с собой вещь, способную изменить судьбу мира. А я должен сидеть и ждать. Впрочем, Коррадо в своем Тире тоже придется несладко. Мы все обречены на временное бездействие. Что ж, не в первый раз. Выигрывает тот, кто окажется терпеливее».

Правитель Византии взглянул на расстилавшуюся внизу сияющую гладь залива, переливавшуюся светло-голубым и зеленоватым цветами, с желтыми отметинами мелей и яркими пятнами парусов. Он подождет. Разве не в этом умении кроется сила Империи? Дождаться подходящего момента и изо всех сил обрушить свой удар на ничего не подозревающего противника. Месяц или два? У него есть полгода. Германская армия еще топчется по горам Болгарии, молодые короли Англии и Франции застряли на берегах Европы или островах Средиземноморья. Они спешат в Святую Землю? Что ж, вскоре им придется резко переменить свои планы. Лишь бы там, в далекой и загадочной варварской Европе, не случилось непредвиденного. Тогда все переменится. Переменится согласно желаниям Византии, как это происходило уже не первое столетие.

* * *

«Все переменится, — широкая плоскодонка-хеландион, шедшая под зарифленным парусом, подпрыгнула на волне и устроившегося на носу человека обдало дождем теплых соленых брызг. — Никто даже не догадывается, насколько все переменится!»

Он оглянулся назад, на поднимающиеся из воды темно-серые мрачные крепостные стены и башни, стерегущие с моря Палатийский дворец базилевсов, на вырастающие за ними разноцветные черепичные крыши в зелени садов, позолоченные купола и тонкие башни колоколен. Владения Палатия занимали почти весь далеко выдающийся в Мраморное море обширный полуостров, господствуя над Проливом и заполненной кораблями бухтой Золотого Рога. Он напрасно пытался отыскать взглядом в толчее разномастных корпусов принадлежавшее ему судно — вытянутый стремительный одномачтовик серо-голубого цвета под непривычным для европейского глаза скошенным парусом. Дангия, как называли такие корабли их создатели арабы, не слишком годилась для боя или перевозки груза. Зато мало кто мог тягаться с ней в быстроте хода и маневренности.

Рулевой хеландиона заставил свое суденышко снова вильнуть в сторону, пропуская низко сидевшего в воде и неповоротливого «купца» под трещащим на ветру флагом торгового союза Венеции. Длинная, глубоко врезавшаяся в берег гавань напоминала ярмарку в разгар торговли, но человек не отвлекался на разглядывание пестро разукрашенных кораблей. Он и так извел целое утро, разливаясь перед старым базилевсом. Новости доставлены, можно вздохнуть спокойно. Через семь, самое большее десять дней дангия «Ларисса» ворвется в защищенную и надежную гавань Тира. А дальше? Дальше — посмотрим! Дожить хотя бы до конца осени!

Гость базилевса негромко засмеялся. Иногда ему казалось, что весь огромный мир стал его личным владением. Безумие, конечно, и непомерная гордыня, да кто из нас безгрешен?

Лично он, мессир Коррадо Ди Монферрато, как его называли ромеи, или Конрад, маркграф Монферратский, спаситель Тира от неверных и нынешний правитель этого древнего и богатого города, кем он был для европейцев, полунемец-полуитальянец, тридцати с небольшим лет, наследник одной из самых старых и знатных фамилий Европы, человек, почти заполучивший единоличную власть над королевствами Святой Земли, отнюдь не считал себя ангелом во плоти или рыцарем без страха и упрека. В отличие от большинства соплеменников, он точно знал, чего хочет от жизни, и шел к своей цели напролом. Крестовый поход? Отлично, при необходимости он примкнет к нему. Даже приведет с собой армию. Не слишком большую, но такую, чтобы заставить считаться с собой. Он встанет под знамена… тут следует хорошенько поразмыслить. Скорее всего, он присоединится к кому-нибудь из родственников из Германии. А может, к Филиппу Французскому. Или, на худой конец, к Ричарду, при условии, что поблизости не будет маячить унылая физиономия Ги Лузиньяна. Все равно без его участия ничего не получится. Он, а не Ги — некоронованный правитель Святой Земли, к которому прислушиваются и в Константинополе, и в Багдаде.

Но если Андроник свяжется с Англией, получит необходимые бумаги и решится действовать…

Тут даже такой отчаянный выдумщик и авантюрист, как Конрад, не рисковал загадывать наперед. Он сам в точности не знал, что заставило его со всей возможной поспешностью броситься в великий город на берегах Пролива. Тревожные известия из Европы, принесенные безотказными голубями? Собственное дурное предчувствие? Он ведь намеревался самостоятельно завязать отношения с мэтром де Лоншаном, начал потихоньку переписываться с друзьями в Англии, выясняя обстоятельства, и вдруг ни с того, ни с сего щедрым жестом подарил все императору Византии. Конечно, христианскому рыцарю вроде как не пристало строить козни, мешая такому великому деянию, как Крестовый поход. Но крестоносцы приходят и уходят, не добиваясь особенного толку и только разрушая все с таким трудом созданное. Арабы же остаются, как и богатства, текущие с далекого Восхода. Неужели он допустит, чтобы бесценные сокровища достались кому-то другому? Ги, например…

Да никогда в жизни! Лучше делиться доходами с ромеями, хоть они и схизматики с накрепко запертыми сундуками вместо сердец! Если Крестовый поход неотвратим, пусть он пойдет согласно его, мессира маркграфа Конрада, замыслам и принесет пользу!..

Парус хеландиона с шумом опал, разогнавшаяся плоскодонка с размаху ткнулась задранным носом в дощатую пристань по соседству с одномачтовым парусником, выкрашенным в светло-серый цвет. «Ларисса», чья команда нетерпеливо ожидала владельца, могла хоть сейчас отправляться в обратный путь.