Они пошли дальше. Ливень потушил основные пожары, но дымящиеся кое где развалины домов продолжали забивать воздух запахом гари.

И вот Конаково осталось позади. Несчастное, испуганное, но спасенное. Спасенное ими. Ими. Теми, кто остался там, у моста и на передовой позиции. И Бобром с его замечательной пушкой. И сержантом, любителем пива, с его ребятами. И летчиками, не испугавшимися летать над Зоной, над которой, бывало, и спутники глохли. И многими другими.

«Все таки мы это сделали!» – подумал Шквал и улыбнулся пересохшими губами.

Было легко, усталости ни малейшей. Завтра, может быть, накатит смертельная усталость после запредельного напряжения и депрессняк, который никакой водкой не вылечить. Но пока можно жить и радоваться…

Глава 15

Московская Зона, окрестности г. Конаково

Жук, кряхтя и постанывая, дотащился до панцирной металлической кровати и в изнеможении свалился на нее. Жалобно скрипнули пружины.

Странно, подумалось Шквалу, как могли сохраниться здесь кровати? Что тут раньше то было? Наверное, спальня то ли для мальчиков, то ли для девочек такого то отряда. А может, какой нибудь изолятор. Хотя нет, как он помнил из собственного детства, медчасти в пионерских лагерях были довольно таки небольшими. Дети априори не должны болеть в летних оздоровительных заведениях.

Лагерь «Ромашка» был небольшим по территории и не сильно загруженным строениями. Два или три одноэтажных корпуса, где, судя по всему, размещались дети. Двухэтажный домик, наверное, для администрации бухгалтерии библиотеки. Довольно большая столовая с исковерканными столами и скамейками и почти разнесенной вдребезги кухней. И полусожженная летняя эстрада.

Вероятно, прежним владельцем лагеря было какое либо из конаковских предприятий, осваивавшее территорию еще с советских времен. С той легендарной поры остались пара статуй пионеров с горнами и барабанами, ныне имевших жалкий вид. У трубача отсутствовала голова, и горн, свисающий над обломками шеи, смотрелся чуть жутковато, напоминая о виденных недавно в Конаково зомбаках. У барабанщика отсутствовали руки с палочками и одна нога.

– Стойкий оловянный солдатик, – невесело пошутил Капитан.

От недавних времен осталась бетонная стела с триколором и цитатой из какой то речи президента, стоявшая рядом с замощенной плитами площадкой, предназначенной для проведения построений, смотров и линеек. О чем говорил гарант, разобрать уже было почти невозможно – краска на стеле облупилась и потемнела. Но вроде говорилось о том, каким должен быть настоящий гражданин.

Кроватей в бывшей палате хватило на всех «гидр». Немудрено, их то и осталось всего ничего. Чуть побольше десятка. Даже не взвод – отделение. Все, кто выжил в неравной схватке с Диким Гоном. Ну, еще почти столько же, оставшихся на их основной базе.

Решили перекантоваться здесь какое то время, что называется, отдышаться, а уж потом двинуть на базу. Зализывать раны.

Вечно голодный крепыш Гамбургер отправился на кухню. Разумеется, не за припасами, нет. Их тут, верно, уже лет пять или шесть не имелось. Так, поглядеть, может, чего из кухонной утвари сохранилось. Хоть какой нибудь чайник или кастрюлька, вскипятить воды на чай или сварить супец из чудом сохранившейся у Жука в рюкзаке банки свиной тушенки.

Поиски неожиданно закончились успехом. Нюх у Гамбургера на все, связанное с кулинарией, что ли? Через полчаса он с сияющей от счастья рожей приволок в «спальню» средних размеров кастрюлю, а в ней – десяток каких то грибов.

– Свинушки! – авторитетно заявил он усомнившемуся в их съедобности Жуку. – Я вам из них сейчас такой супец сварганю! Пальчики оближешь.

Он поцеловал кончики сложенных щепотью пальцев и закатил глаза.

– Грибным человеком у нас будешь, – пообещал ему Жук.

– Это как? – недопонял сталкер.

– Первым пробу снимешь, – пояснил Капитан. – Если не окочуришься, тогда и мы есть станем.

– Да ну вас, – надул пухлые щеки Гамбургер. Но долго сердиться не стал, принявшись хлопотать вокруг кастрюли.

Припахал Леску собрать дров для костра, Жука отрядил на поиски питьевой воды (вроде по дороге неподалеку лесное озерцо попадалось). Сам же споро почистил грибы и какие то бог весть где откопанные им приятно пахнущие корешки.

– Эх, лучку бы сейчас, – мечтательно твердил он.

Еще через час по палате разнесся одуряюще аппетитный запах грибного супа. «Гидры» слюнки глотали в предвкушении горячего обеда, напрочь забыв о намерениях в целях безопасности скормить повару первую порцию. Разлили суп по котелкам, заскребли застучали ложками…

* * *

– Здравствуйте, люди добры и… – прервал их дружную трапезу тонкий плаксивый голос.

– Ептыть! – выронил зачерпнутый из тарелки кусок мяса Жук и закашлялся. Мясо, плюхнувшись назад в суп, обдало лицо морпеха горячими жирными брызгами.

Парни, схватившись за оружие, мгновенно вскочили на ноги. Десяток стволов уставился в ту сторону, откуда донесся голос.

– Ептыть! – повторил морпех, разглядев, кто жмется у дверей в спальню, и опустил автомат.

– А дозор выставить не нужно было? – гаркнул Капитан, не обращаясь ни к кому персонально, однако глаза всех «гидр» укоризненно обратились к Шквалу.

– Мой косяк, – признал командир.

– Да мы ж все осмотрели, – виновато шмыгнул носом Гамбургер. – Вон Леска, когда дрова собирал, окрестности проверил. Никого и ничего подозрительного…

– А это что? – кивнул Шквал на гостью.

У дверей жалась девчонка, по виду подросток. Худенькая, с растрепанными волосами, перепуганными огромными глазищами и тонкими губами, подрагивающими от еле сдерживаемых рыданий. Одета она была как попало. Замызганное платьишко, вязанная не по размеру кофта.

– Ты кто? – Шквал жестом показал, чтоб гостья приблизилась.

Она робко, чуть ли не приставным шагом подошла на пару метров и остановилась, вцепившись худыми ручками в быльце кровати. Аж костяшки выступили.

Теперь ее можно было рассмотреть получше. Стало видно, что это отнюдь не подросток, а вполне взрослая девушка лет двадцати четырех. Блондинка с довольно крупной для ее субтильной комплекции грудью, заметно топорщившей платье.

– Кто ты? – снова поинтересовался командир, на всякий случай держа «Абакан» на изготовку.

Мало ли. Помнит он рассказы однополчан о таких вот девочках, мочивших его товарищей в той же Сирии из припрятанных под лохмотьями пистолетов или взрывавшихся на блок постах.

– Све ета… – захлюпала гостья. – Светлана Копейкина. Мы из Конаково, с фабрики.

– Ишь, Копейкина, – хмыкнул Жук. – Хорошо хоть не Рублева…

Шквал коротко глянул на него, и приятель заткнулся, поняв, что не до шуток теперь.