нравы и обычаи тяжелые, а потому при всей своей выдающейся строгости старик Заборов был все-таки человеком своего времени.

В то время в среде рядских купцов было много деспотов. Каждый из них имел свой особый, специфический нрав, «перечить» коему было нельзя. Нужно было потрафлять и знать, чего «нога его хочет…»

В то время каждый купец-хозяин назывался своими служащими заглазно словом «сам»; так, например, кто-нибудь из служащих, заметив далеко идущего хозяина, громко кричал своим коллегам: «Тише, сам идет…» Все быстро подтягивались и не без страха ждали пришествия «самого».

У нашего хозяина была странная психология. Он своих служащих всегда держал в черном теле, одевал их в арестантские халаты, морил голодом и часто наказывал.

В то же самое время нищих он щедро оделял деньгами и устраивал для них ежегодно в августе обед.

Это делалось таким образом: за неделю до назначенного для обеда дня всем служащим приказывали оповещать встречавшихся нищих об обеде. Утром в назначенный день нищих собиралось у дома Заборова более двух тысяч человек.

Их, партиями по двести человек, пропускали во двор, где для них устраивались временные столы и скамейки.

Усадив нищих за столы, все тринадцать мальчиков, одетые в арестантские халаты, подпоясанные веревками, и с опорками на ногах, разносили им в больших деревянных чашках обед, состоявший из щей с мясом и гречневой каши с салом.

Затем давали еще квас; нищие его черпали деревянными ковшами из большой кадки, стоявшей на дворе.

В этот день мы были сыты. За порядком наблюдал сам «дедушка». Он ходил между столами и некоторых нищих оделял медными пятаками. Мне всегда казалось странным, что в числе обедающих нищих было очень мало калек, убогих и старых, большинство их состояло из людей молодых и средних лет, с лицами желтыми и опухшими от алкоголя, но вполне способных к труду.

Между способными и неспособными к труду различия никакого не делали, кормили всех одинаково. Только строго воспрещалось пускать пьяных.

Если какой из них и проскакивал на двор, то его немедленно удаляли. Поэтому обеды нищих проходили всегда в полном порядке.

Раза два-три в год к хозяевам приезжали гости. Для них «в парадных покоях» во втором этаже устраивался буфет с винами и закусками.

Мы в это время тоже не зевали и с черного хода делали отчаянные атаки на буфет. Нас туда главным образом привлекали вкусные закуски, которые мы таскали целыми тарелками и тотчас же закуски съедали, а чтобы не было никаких доказательств, тарелки разбивали.

Нас за это жестоко наказывали. Но от голода мы никак не могли устоять против великого соблазна и не полакомиться вкусными закусками с хозяйского стола и снова делали нападения.

Тогда от старика Заборова последовал такой приказ: когда к нему приедут гости, то всех мальчиков выгонять со двора и не пускать домой до двенадцати часов ночи. И нас действительно выгоняли.

Расскажу один случай, происшедший в день свадьбы одного из хозяйских сыновей. Мальчикам приказано было идти «погулять» и ранее двенадцати часов ночи домой не являться. Для этого нам дали двадцать пять рублей и выпроводили всех вон.

Мы сначала отправились в Большой театр. Взяли там райскую ложу* за четыре рубля пятьдесят копеек, а на остальные деньги пошли кутнуть в трактир Тестова. Мы забрались кверху, «под машину», и спросили себе двадцать порций рубленых говяжьих котлет с горошком.

Половые от удивления вытаращили на нас глаза (судя по их изумленным лицам, можно было догадаться, что такие оптовые гости у них бывали не часто). Но после некоторых колебаний они пошли исполнять наше требование. Через полчаса нам подали целую гору горячих котлет. Мы с жадностью начали их уничтожать. Когда мы съели их более половины, кто-то из нас заметил, что котлеты приготовлены не из свежего мяса. Стали нюхать остатки. Они действительно оказались с душком… Мы начали протестовать. К нам подошел распорядитель и, убедившись в правильности нашего замечания, приказал убрать остатки и подать двадцать порций свежих котлет, которые мы все съели и пошли на представление…

*

Через четыре года, на целый год ранее обусловленного срока, хозяин произвел меня в приказчики и назначил мне жалованье в месяц двенадцать рублей пятьдесят копеек. Этим неожиданным производством я был очень обрадован. Мне казалось, что я сразу вырос на целую голову и стал солидным человеком.

Из своего маленького жалованья я ухитрялся посылать моей бедной матери ежемесячно по семьдесят пять копеек.

Через год мне прибавили жалованье. Я стал получать в месяц двадцать рублей. Но они у меня расходились так же незаметно, как и двенадцать рублей пятьдесят копеек. Затем я получал тридцать, сорок и пятьдесят рублей; тогда я посылал своей матери по пять, десять и пятнадцать рублей ежемесячно.

Остальные деньги незаметным образом тратил на себя.

Каждый день к нам в магазин приезжал «дедушка».

Садился на видном месте около выставки чемоданов, открывал библию и читал два-три часа вслух, громким дребезжащим старческим голосом.

Многие покупательницы, услышав необыкновенное чтение вроде: «сице, абие, изыдох…», с ужасом спрашивали нас: «Что это у вас, покойник? По ком это у вас читают псалтырь?»

Мы отвечали, что у нас все живы. Читает, мол, хозяин библию, для спасения души. Дамы с удивлением смотрели на страшного чтеца, который продолжал свое чтение, не обращая ни малейшего внимания на покупателей.

Иногда «дедушка» засыпал за чтением. Из озорства, чтобы не дать ему насладиться приятным сном, мы начинали стучать и хлопать ящиками. Старик просыпался, кряхтел и посматривал на нас злыми и недовольными глазами.

Однажды, в летний жаркий день, от этого чтения вместе со стариком и мы все крепко заснули. Я сидел и спал на диване, а приказчик с мальчиком пристроились на ящиках за прилавком. В это время вошла в магазин покупательница и, увидев спящих, крикнула:

— Послушайте!

Я вскочил с дивана и чуть было не упал на нее, так как во время сна у меня судорога свела одну ногу, и я не мог встать на нее.

Держась за диван и махая одеревенелой ногой, я спросил даму, что ей угодно. В этот момент к нам подошел старик и назвал меня канальей. Он проснулся первым и видел, как мы спали.

Дама, очевидно, испугалась при виде этого чудовища и быстро вышла из магазина.

Старик после этого долго нас ругал.

Ежедневным чтением библии этот чтец нам страшно надоел. Мы придумывали разные способы, чтобы выкурить его из магазина. Но сделать это нам не удавалось. Целый год «дедушка» читал у нас библию;