– Найдем, – улыбнулась девушка. – Давай собираться? Помнишь, на корабле слуга лорда Гория снимал с нас мерки? Нам тут костюмы по последней островной моде передали, чтобы при дворе не опозорились… Хоть посмотрим, что это за императрица.

– Ты хоть что-то про нее знаешь? Я политикой никогда не интересовался.

Квартеронка пожала плечами:

– Я тоже. Правительница и правительница… Все, что знаю: кажется, она вдова и детей нет… Великий дух! Ты же не думаешь, что нас пригласили для того… Это бред!

– Я ничего не говорил! – поспешно возразил Айзан.

– Я тоже. Поэтому даже не стоит об этом заикаться. Глупые мысли оставим при себе. Договорились?

– Более чем.

…Пир в честь приезда дальних родственников императрицы на острова устроили в одном из многочисленных залов Лихара: молодой мошенник, он же, на жаргоне Гьерта, джокер, был уверен, что без карты он сюда дороги не найдет. Ну разве что ежеминутно спрашивая у всех и каждого, как пройти. Но ведь для этого надо хотя бы уметь описать эту комнату. Приходилось запоминать ее внешний вид.

Стены разрисованы изображениями райских птиц, потолок выкрашен в небесно-голубой цвет, но больше всего, конечно, удивляла обстановка: на небольшом помосте возле одной из стен стоял стол, застеленный белоснежной скатертью и заставленный многочисленными блюдами. У другой стены расположилась точная его копия. А между ними – третий, длинный, соединяющий первые два подобно странной перемычке. Повсюду сновали, о чем-то перешептываясь, многочисленные придворные.

Похоже, все ждали именно Хэлле с Айзаном. Ну или не их одних: в тот же миг, когда супруги вошли в залу, в противоположной стене отворилась широкая дверь и в комнату торжественно шагнула женщина, сопровождаемая свитой. Из украшений на ней виднелись лишь шитый золотом пояс и отделанная жемчугом сеточка в черных волосах. Простое голубое платье не было даже расшито… Но юноша вдруг отчетливо понял, кто перед ним. Шагнул вперед и, не подумав, что, возможно, в этот момент он нарушает добрую сотню предписаний этикета, склонился перед дамой в глубоком поклоне:

– Ваше величество…

У его ног прошмыгнула белая крыса. Недовольно пискнула и прижалась к вышитой мелким речным жемчугом туфельке императрицы.

– Мы рады приветствовать вас и вашу супругу в Островной империи, виконт, – звякнул над головой женский голосок.

Хэлле рядом присела в реверансе. Надо сказать, она действовала намного изящнее, чем Айзан.

Женщина милостиво склонила голову, обвела взглядом залу и, шагнув навстречу уже выпрямившемуся юноше, провозгласила:

– Дамы и господа, представляю вам наследницу престола Островной империи Хэлларен Герад с супругом.

Сказать, что над Айзаном разверзлось небо – значит, не сказать ничего. Юноша вырос на улице, не так давно случайно узнал, что у него после Ночи Алого Платка еще остались родственники. Причем он даже не попытался вернуть себе титул, принадлежащий ему по праву, а тут… Каково это – внезапно выяснить, что ты – муж наследницы престола Островной империи? Как минимум – слегка непривычно.

А если серьезно – в этот момент Айзану было совершенно безразлично, что его имя не назвали. Ему просто хотелось провалиться сквозь землю. На нем и на Хэлле скрестились сотни взглядов. Удивленных и скептических. Насмешливых и злых. А главное, оценивающих. И это мошеннику очень не нравилось. В который раз за прошедшее время.

– Чтоб я сдох, – едва слышно выдохнул юноша, искренне надеясь, что его никто не услышит.

– Уверен, что хочешь именно этого? – насмешливо протянул над ухом чей-то голос.

Парень вздрогнул, оглянулся… Но нет, никого рядом с ним не было и быть не могло. Все придворные рассредоточились по зале, и даже до ближайшего было не меньше шести футов. Правда, сидел на столе, беззаботно болтая ногами, шут, но не мог же он…

Императорский дурак уже успел переодеться. Сейчас на нем был костюм-домино в алый и зеленый ромб. Карнавальную маску он держал в руке, небрежно накручивая на палец веревочку-завязку. Поймав взгляд виконта Хитанского, Фелзен подмигнул ему и отвернулся.

Хэлле, столь внезапно сделавшуюся наследницей престола, и Айзана усадили за стол, расположенный на помосте.

Юноша попытался было перекинуться парой фраз с женой, но Хэлле раздраженно дернула плечом и буркнула:

– Все потом.

Похоже, ей тоже не по себе.

Императрица опустилась в кресло с высокой спинкой, возвышающееся на втором таком же подиуме, и лишь после этого позволили присесть остальным. Несмотря на присутствие ее величества, за пиршественными столами вскоре стало весело и шумно. Что больше всего поразило приехавших, так это сновавшие по столу, меж тарелок, четыре крысы. Они не пытались воровать с блюд – лишь изредка останавливались, жалобно поглядывали бусинками алых глаз на обедающих, и зверьков тут же угощали.

– Это питомцы императрицы, – печально вздохнул сидевший рядом с Айзаном второй министр Тарис. Больше у мошенника вопросов не возникло.

Правда, сами приехавшие пока еще ничего не ели: слуги только поднесли к ним блюда и всего несколько минут назад положили яства на тарелки.

За столом ежеминутно раздавались взрывы громкого смеха, слышались тосты, а потом вдруг кто-то выкрикнул:

– А почему шут зря ест свой хлеб? Пусть расскажет что-нибудь!

На миг воцарилась мертвая тишина… А Фелзен словно ждал этого момента. Неизвестно, где он находился до этой минуты, то ли среди слуг, то ли среди дворян. Пару раз мошеннику казалось, что Мэлех где-то рядом, он кожей чувствовал его взгляд… Но когда оборачивался, никого не видел.

В любом случае на этот выкрик эльф-блондин отреагировал мгновенно. Оперся на плечо Тариса – тот взвился, как от пощечины, – и… встал ногами прямо на стол. Как раз возле тарелок Айзана и Хэлле.

Шут крутанулся на каблуках, чудом ничего не перевернув, и крикнул, перекрывая гомон в зале:

– Что желаете, благородные господа и дамы?

– Стихи!.. Смешные!.. Нет, о любви!.. О красоте!.. Песню!.. – разнесся по зале гомон голосов.

Похоже, единственные, кого шокировало такое поведение шута, были как раз наследница престола с супругом.

Фелзен склонился, подхватил с серебряного блюда три яблока и начал неспешно жонглировать ими. Светлые волосы, небрежно стянутые в хвост, растрепались, но мужчина этого даже не заметил.

Нагорев и трепеща,

Сон навеяла свеча…

В гулко-каменных твердынях

Два мне грезились луча,

Два любимых, кротко-синих

Небо видевших луча

В гулко-каменных твердынях.

На последнем слове шут поймал все три яблока одной рукой и склонился в глубоком поклоне:

– Я посвящаю свои стихи тебе, моя королева![1]– То ли Фелзен неловко повернулся, то ли еще что, но в этот миг он задел каблуком тарелку сначала Айзана, затем Хэлле. Блюда полетели на пол, даже не попробованная зайчатина оказалась на полу, чудом никого не запачкав. А в следующий миг по столу разлилось еще и содержимое бокалов. Только что налитое вино наследница престола с супругом так и не попробовали…