тех, кого вернуть к жизни не сумели. Зато уж те, кто возвратился из царства мертвых, проживали долгую жизнь, получая к тому же некий дар… Необычную способность или диковинное умение… Кроме утопления в озерах, существовали и другие способы убийства с целью духовного совершенствования. Можно было отравить человека, задушить его или пронзить сердце медной иглой. Ритуал такого убийства проводили великие риши, которые являлись хранителями сакральных знаний, только они были способны вернуть человека из мира мертвых.

В древних текстах описывалась подготовка адептов учения к смерти. Распространенный трактат Бардо Тхёдол, называемый Книгой мертвых, был главным руководством для этих отважных путешественников. Странствуя в самом первом бардо, ученик должен был не потерять нить, соединяющую его с миром живых, а вместе с ней и возможность вернуться назад…

Нужно ли говорить о том, что мы загорелись идеей и, позабросив все другие интересы, стали исследовать природу смерти и возможности, которые она открывала. Я считал, что должны быть живые адепты, способные нам объяснить, как действуют древние механизмы путешествия в миры мертвых. Мне совсем не хотелось умирать по-настоящему, и я занялся поиском наставника, который помог бы мне совершить древний ритуал с минимальными рисками.

Один очень старый и мудрый учитель отнесся к моей идее со всей серьезностью. Он сообщил, что в древности ритуал путешествия в миры мертвых действительно существовал. Но люди в ту пору были чище, знания их – глубже, а практика, предшествующая ритуалу, была многолетней. И даже в этом случае к жизни возвращались лишь единицы. Теперь же сакральные знания и практики для человечества потеряны, остались лишь обрывочные описания, и по ним невозможно воссоздать тайное учение. Мне казалось, что старик лукавит. Он так усердно отговаривал меня от исследования этой области знания, что во мне разгорелся нешуточный интерес. Мы с другом стали заниматься медитацией и практикой погружения в состояние длительного оцепенения, которое, по моему мнению, должно было подготовить нас к подобному путешествию. А еще я продолжал штудировать найденные в библиотеках манускрипты и натыкался на новые подтверждения того, что древние получали свои уникальные способности, не иначе как погружаясь в смерть. Нашел даже очень ветхий трактат известного путешественника в миры мертвых. Этот смельчак не раз проходил страшный ритуал, умудряясь побывать за пределами первых двух бардо. Да и само существование Книги мертвых со всеми подробными описаниями говорило о том, что были и те, кто в своих практиках шел значительно дальше.

Однажды я обратился к своему другу с просьбой. Он должен был помочь мне остановить дыхание, сделав возможным переход в самое первое бардо. Я посчитал, что тренировок и теоретических изучений вполне достаточно для того, чтобы совершить это жутковатое путешествие в мир мертвых и вернуться с некими обещанными учением дарами. Друг оказался к этому не готов. Он отговаривал меня как умел. Я был настойчив и неумолим. Сказал, что если он не поможет мне, то я все сделаю сам, а в этом случае шансов вернуться будет совсем мало. Ведь в древности у путешественников в смерть были наставники и проводники. Он наконец согласился, и мы назначили день, когда ритуал моего убийства будет произведен.

Я целую неделю постился, читал молитвы и проводил в медитации почти все свое свободное время. С каждым приближающимся к ритуалу днем во мне нарастал страх, несколько раз я был готов бросить эту затею, но как бы я после этого смотрел в глаза своему другу-земляку?

И вот день моей смерти настал. Был выбран вид моего убийства. Я готовился впасть в медитативное оцепенение, а мой друг, определив по известным признакам глубину состояния, должен был начать меня душить. Для этих целей подошли четки, с которыми он никогда не расставался. Я произнес молитвы, принял подобающую позу и постарался войти в состояние, необходимое, на мой взгляд, для последнего перехода. Страх и разные мысли сбивали мой настрой. Я не мог сосредоточиться, и мой друг это чувствовал. Прошло, наверное, несколько часов перед тем, как мне наконец удалось изгнать из головы своей сумятицу и выровнять дыхание. Я еще не погрузился в состояние достаточно глубоко, а мой приятель вдруг накинул мне четки на шею и стал тихонько их затягивать. Сначала я не сопротивлялся и не открывал глаз, потом решил дать знак о том, что он поспешил и я еще недостаточно готов. Попытался освободить горло от затянувшейся петли, но друг так удачно уперся мне коленом в спину, что я не смог ничего сделать. Все происходило в полной темноте, было непонятно, открыты у меня глаза или закрыты, а еще стало очень больно, мне показалось, что четки, впившись в мое горло, перерезали его до кости, и даже почувствовал, как кровь хлещет из надреза мне на грудь. Я уже совершенно точно понимал, что не готов к происходящему, но сделать, увы, ничего не мог».

Старик глядел сквозь костер, перебирая свои четки. Пауза несколько затянулась.

«И что же было дальше?»

«А дальше я умер. – Агван улыбнулся и посмотрел мне в глаза. – Я умер на полу в темной келье. Мой друг зажег масляный светильник, снял с моей шеи свои четки и, отбросив их в сторону, пытался привести меня в чувство. Самое удивительное, что я все это видел. Я видел себя лежащим на полу, видел четки, одна бусина которых лопнула во время этой ритуальной возни, я видел искаженное ужасом бледное лицо моего друга. Все было настолько четким и реальным, что даже позабавило меня. Я находился где-то под потолком и, наблюдая происходящее, понимал, что это и есть момент моей смерти, к которой я столь усердно готовился. Мой друг плакал, безвольно опустив плечи; тело мое лежало на полу без движения; на стенах плясали тени от света масляной лампы. Не так представлял я себе свои первые шаги по загробному миру, теперь я не понимал, что же делать дальше. А делать что-то было необходимо. Трактаты учили не подпускать к себе страх. Считалось, что именно страх способен сбить умирающего с единственной узкой тропы, которая тоньше, чем лезвие меча. Любое дуновение страха должно было опрокинуть меня в бездну, и я с некоторой грустью осознал, что страх этот уже начал вызревать. В моем состоянии он казался естественным и очевидным ответом души, осознавшей свое отделение от тела. Неожиданно мой убийца вскочил на ноги и выбежал из кельи. Я чувствовал, как он мчится по безмолвным темным коридорам дацана; я слышал стук его сердца, когда он споткнулся и чуть не упал, когда он с силой