представился я. – Ивановский, тоже можно по фамилии, я уже привык. Тогда я приду во вторник?

– Приходите во вторник и захватите Бурдукова. Он ведь в вашем деле тоже понадобится.

Я, видимо, имел сконфуженный вид. Вольфович знал действительно много, наверняка больше того, что я могу себе представить. Попрощались, вышел наружу. Вечернее зарево растеклось по небу вдоль линии горизонта. Вид с террас на Ургу был изумительным.

– Быстро ты, Ивановский! – Жамболон напомнил о своем присутствии.

Я ничего не ответил.

За хлопотами пронеслись оставшиеся до коронации дни. Вокруг Урги возникло стихийное поселение из сотен юрт. В столицу стекались князья, торговцы, ламы и пастухи вместе со своими стадами. По вечерам в степи горели многочисленные костры, город теперь был богато украшен разноцветными стягами, лентами и гирляндами молитвенных флажков. Трубы в эти дни гудели на дню по нескольку раз, царило необычное оживление. Захадыр был переполнен людьми торговавшими, покупавшими и праздношатающимися.

Унгерн собрал офицеров в штабе еще затемно. На нем был новенький ярко-желтый тарлык, поверх которого надета почетная курма – легкая шелковая куртка, богато расшитая узорами. На голове красовалась ханская шапочка с красным шаром. Сапоги на бароне тоже были монгольского типа, сшитые из множества лоскутов мягкой кожи. Погоны, шашка на боку и Георгиевский крест на груди придавали этому диковинному наряду вид военный. Дедушка выглядел в нем естественно и вел себя совершенно непринужденно.

В штаб из интендантства привезли костюмы и для офицеров. Мне, как начальнику штаба, достались алый тарлык, башлык того же цвета, фуражка с ярко-красным околышем, новые монгольские сапоги, оказавшиеся очень теплыми и чрезвычайно удобными. Унгерн хотел лично посмотреть на то, как будут выглядеть его офицеры на параде, и всем пришлось переодеться в выданную униформу.

Из-за преобладания алых цветов я был похож на палача. Прикрепив к поясу ремень с револьвером, встал в пестрый строй перед штабом и стал ожидать тех, кто еще не успел нарядиться. Барон, прохаживаясь вдоль шеренги, отдавал распоряжения, в строю не было Рериха и Сипайло, что меня несколько насторожило. У Рериха сейчас наверняка аврал, перед его складами толпились бойцы, получавшие под роспись новое парадное обмундирование, оружие и флаги. Насчет отсутствующего Сипайло я ничего не знал, но Комендантская команда в последние дни тоже была загружена работой, в ее обязанность теперь входила перепись прибывающих в город хошунных князей и прочих почетных гостей, которых частично квартировали в городе. Кроме того, насколько мне было известно, велась активная работа по выявлению шпионов и всякого рода диверсантов, способных сорвать праздник или омрачить его неожиданными актами саботажа.

Беспокойство мое было связано с тем, что именно на день коронации изначально намечалось ограбление золотого запаса. Рерих меня отстранил от приготовлений к этой операции, но я подозревал, что они и без меня шли полным ходом.

Барон отдал мне распоряжение подготовить приказ о награждениях и назначениях на основе представленных списков. Я боялся не успеть распечатать все к рассвету, новенький ундервуд тарахтел, как пулемет, каретка летала слева направо с поразительной скоростью, пальцы болели от постоянного соприкосновения с клавишами, текст изобиловал ошибками и опечатками, но до них ли теперь было!

В соответствии с приказом, высший офицерский состав получал титулы князей первой и второй степени, соответствующие знаки отличия, земельные наделы и особые права. Генерал Резухин был удостоен титула цин-вана – сиятельного князя первой степени с присвоением звания «Одобренный батор, командующий», Жамболон теперь уже официально становился цин-ваном и удостаивался звания «Истинно усердный», самому барону Унгерну, кроме цин-вана, был пожалован наивысший титул хана, который раньше могли носить лишь Чингисиды, а вместе с этим и звание «Возродивший государство великий батор, командующий». Офицеры, особо отличившиеся в боях, также награждались княжескими титулами и земельными наделами. Тубанов и Хоботов были возведены в сан князей пятого класса и назывались теперь улсын-туше-гунами, большинство других офицеров получили звание туслагчи-гунов, что соответствовало младшему, шестому княжескому классу. Некоторым посчастливилось сделаться личными князьями, остальные же офицеры причислялись к тем или иным чинам первых восьми монгольских классов, что было чуть менее почетно. В соответствии с устным распоряжением Дедушки, я отразил в приказе тот факт, что после коронации всем без исключения чинам дивизии будут предоставлены в безвременное пользование земельные наделы по сорока десятин на каждого. Эти наделы не могут облагаться пошлинами и данью, их хозяева теперь имеют полное право заниматься на подаренной территории любым ремеслом на свой вкус. Для организации поселений под участки выделялась пятидесятиверстная полоса, идущая вдоль русской границы.

Перед самым рассветом город гудел, как растревоженный улей. Всюду горели костры, перед ними грелись бойцы, наряженные в парадные тарлыки темно-синего цвета. Офицеры объезжали заставы верхом, отдавали распоряжения, выслушивали доклады и неслись дальше. По главному тракту строем по трое проехала Татарская сотня, в сторону Маймачена на волах тянули несколько артиллерийских орудий. По всей Урге были слышны команды, выкрики, хохот, матерщина и ржание лошадей.

На площади Поклонений активно шла подготовка к параду, который намечено было начать в семь часов утра. Сюда уже стекались зрители, крыши ближайших домов и даже заборы были плотно облеплены зеваками, – скорее всего, места занимали еще со вчерашнего вечера. Вдоль всего пути, идущего от Зеленого дворца на берегу реки Тола до самой площади Поклонений, выстроилась вереница монгольских князей и пеших бойцов Азиатской конной.

Мне указали место, где я должен был стоять во время движения процессии к храму Майдари, – в почетном первом ряду, откуда можно беспрепятственно наблюдать за всем происходящим во время парада и последующей коронации. Удобная позиция, нечего и говорить.

– Доброе утро, Ивановский! Хорошее место я для вас подобрал? – Рядом со мной стоял Вольфович.

Его тарлык был серебристого серого цвета, эффектно опушенный соболем, на голове надета теплая соболья шапка, на рукаве красовалась желтая повязка с вышитым серебром священным знаком «сувастик». Вольфович протянул мне такую же повязку и помог завязать ее на рукаве.

– У вас необычный цвет тарлыка, я еще не видел такого в дивизии, – сказал я.

Вольфович в своем наряде выглядел как богатый купец, погон и кокарды на его униформе не было, кроме того, вопреки приказу барона он не был вооружен.

– День будет ясный, – улыбнулся Вольфович, и все мои вопросы отпали сами собой.

К назначенному сроку парад не начался, церемония по каким-то причинам задерживалась на два-три часа, и бойцам было позволено греться у костров, а для офицеров принесли вместительные двухведерные самовары с чаем. Солнце уже встало, и выпавший за ночь снег искрился в морозном пространстве; редкие снежинки, увлекаемые ветром, мелькали в