– Только не нужно патетики! – брезгливо скривился Болотников. – Таких «спасателей» у нас знаешь сколько?

– Сколько?

– Не важно. Ты за свои услуги получил двести тысяч.

– Это другое! – отмахнулся Винсент. – То была плата за страх. А сегодня я должен платить им зарплату – откуда?

– Не пизди! Зарплату ты им платил неделю назад.

– За предыдущий месяц, – уточнил Винсент. – Но они не хотят получать раз в месяц, как русские. У нас принято платить понедельно.

Болотников посмотрел на него, пытаясь понять, нет ли за этим какого-нибудь подвоха, но Винсент выдержал этот взгляд.

– И ты будешь приезжать сюда каждую неделю? – спросил Болотников.

– По пятницам, – уточнил Винсент.

Болотников взял со стола семь пачек по десять тысяч долларов и бросил их перед Винсентом.

– Ты хочешь сказать, что не хочешь видеть меня по пятницам. Да? – усмехнулся Винсент, не прикасаясь к деньгам.

– Да.

– Но этого недостаточно. Я должен платить и переводчице.

– А ху-ху не хо-хо? – усмехнулся Болотников. – Ей платит Тан Ель, – и посмотрел на часы: – Все! У нас работа!

– Секунду! А что насчет кевлара и стали?

– Oh, fuck! – Болотников задумался, сказал озабоченно: – Не знаю, как быть. Военные заводы действительно бастуют.

– Может, мэра попросить? – сказал ему Брух.

– Это по твоей части, – ответил Болотников, нажал кнопку селектора и приказал секретарю: – Дай мне помощника мэра. – И, едва замигала линия связи с мэрией, снял трубку, передал ее Бруху.

– Алло! Женя? – сказал в трубку Брух. – Ну как ты попарился с этой телкой? Только, пожалуйста, не пизди, что у тебя снова не встал! Отсосала? Ну слава Богу, поздравляю! Слушай, тут есть один человек, ты его знаешь – он твоему хозяину «порша» подарил, помнишь? Да, американец, бронированные «мерсы», с памятью у тебя все в порядке, не то что с эрекцией. Короче, нужно ему помочь по линии бронированной стали и кевларовых панелей. Жопа, кевлар – это материал двадцать первого века, им обшивают военные вертолеты. А мы из него делаем внутреннюю облицовку «мерсов», чтобы тебя, суку, не убили, когда ты со своей телкой будешь в машине кибернетикой заниматься. Короче, кевлар должен быть на 107-м «ящике», ты знаешь, что я имею в виду… «МИ-28», умница! Похоже, она у тебя не все отсосала, придется еще раз ее прислать. Так вот, нужно, чтобы мэр посетил этого американца и позвонил директору 107-го «ящика». Пречистенка, 127, «Рос-Ам сэйф уэй». Сделаешь? Тебе «мерседес»? Ты что, охуел? У тебя же их два! А, бронировать? Ладно, договоримся! Работай и копи сперму. Пока! – Брух положил трубку и укорил Винсента: – А ты хаешь Россию. А у нас видишь как все просто?

– Н-да! – ответил Винсент, завистливо глядя на деньги. – Я сделал большую ошибку в жизни.

– Какую? – спросил Болотников.

– Я не стал банкиром.

– Грабить самолеты еще прибыльней, – усмехнулся Болотников. – Подумай об этом.

Винсент вздохнул:

– Нет, с этим я завязал. Я приехал сюда л: ать легальный бизнес.

– Ты выбрал верное место, – сказал Брух

Второй визит – в «Президент-отель», но по дороге Винсент заехал в «Макдоналдс» и купил две дюжины биг-маков и дюжину пакетов с жареной картошкой. Он купил бы и больше, но у него кончились русские деньги, а ему еще хотелось купить цветы. Пришлось заскочить в банк и выстоять небольшую очередь, которая, наоборот, покупала доллары. Какая-то старуха, получив новенькую сотенную купюру с укрупненным портретом Франклина, недоверчиво повертела ее в руках и вернула кассирше:

– Разве это деньги, милая? Тут одна лысина! Нет, ты мне дай настоящие – с маленьким мужичком!

Обменяв деньги, Винсент выскочил к своему «мерседесу», у которого уже стоял милиционер, грозно постукивая жезлом по лобовому стеклу машины.

– Документы! Штраф будем платить! – привычно сказал он Винсенту.

– Моменто! – Винсент нырнул в машину, достал из бардачка грамоту с подписью московского мэра и с улыбкой подал мильтону. Тот уставился в текст.

– Карашо? – спросил у него Винсент.

– «Карашо»! – злобно передразнил его милиционер. – Езжай, сука!

– Thank you!

Но на следующем углу Винсент притормозил, жестом подозвал старуху с ведром подснежников, увязанных в маленькие букетики.

– Патчом? How much?

– Три тыщи, милок! Свеженькие! Седни с ранья сама собирала, все ноги поморозила. В лесу-то… – затараторила старуха.

Он не понял, переспросил:

– All snowdrops – how much? Патчом? – и обвел жестом все ведро с цветами.

– Все хочешь взять? Ой, я не знаю. Тут, поди, тридцать букетов! Тут на девяносто тыщ!

Винсент дал ей русскую стотысячную купюру:

– Enough? Карашо?

– Сдачу я тебе должна, милок, сдачу… – не веря своей удаче, старуха достала из кармана телогрейки мятую пачку мелких русских денег и трясущимися руками стала отсчитывать ему сдачу.

Он махнул рукой:

– It's okay! Карашо! Forget it!

Но она не поняла, вручила ему горсть мятых рублей и еще перекрестила его:

– Спасибо, милок! Дай тебе Бог! Будет старухе на хлебушек с чаем… – и протянула Винсенту мокрую охапку букетов.

– Wrap it up, please, – и Винсент жестами показал, как заворачивают букеты. – Don't you have a paper to wrap it?

– А газетку купишь, милок, газетку. Благослови тебя Бог! Дай те Бог мульон!

Винсент взял цветы, положил на соседнее сиденье возле пакетов с гамбургерами и покатил в «Президент-отель», разбрызгивая апрельские лужи на неосторожных прохожих.

Апрель уже стоял в Москве, апрель!

По Тверской проезд был закрыт в обе стороны – тут шла краснознаменная коммунистическая демонстрация. Впереди медленно катил грузовик с гигантским портретом Зю Гана и мощными радиодинамиками, оглушающими улицу маршами времен второй мировой войны:

Вставай, страна огромная!

Вставай на смертный бой!

Огромная колонна демонстрантов с вдохновением подхватывала:

С фашистской силой темною,

С проклятою ордой!

Демонстранты несли портреты Зю Гана и Ленина, кумачовые флаги и развернутые во всю ширину улицы транспаранты:

«БАНДУ ЕЛЬ ТЗЫНА – ПОД СУД!»

и

«НАШЕ ДЕЛО ПРАВОЕ – МЫ ПОБЕДИМ!»

На сей раз в проходной «Президент-отеля» Винсента ждал пропуск, а охранники, осматривая его большой макдоналдовский пакет с гамбургерами, жадно потянули носами.