Приблизившись к постели больного, Кайла склонилась над ним — и чуть не вскрикнула; она с трудом узнала лежавшего перед ней человека. Еще совсем недавно ее брат был крупным и статным мужчиной, прекрасным воином, но сейчас Кайла увидела лишь бледную тень прежнего Джонни.

Тотчас узнав ее, Джон тихо прошептал:

— Кайла… — Он тянул к ней исхудавшую руку, испещренную лиловыми прожилками.

Она смотрела в его широко раскрытые глаза — в них промелькнула радость, мгновенно сменившаяся страхом. Оскорбившись — ведь она прекрасно знала, чем вызван этот страх, — Кайла отвернулась. И вдруг, снова взглянув на брата, с уверенностью в голосе сказала:

— Джонни, ты выздоравливаешь.

Он на мгновение опустил веки, что должно было означать согласие.

— Гилберт сказал, что тебе лучше, — продолжала Кайла. — Но я не могла успокоиться и решила приехать…

— Ты думала, что у твоих людей все получится? — прошептал больной; его голос прозвучал так, словно железом скребли по стеклу.

Кайла вздрогнула — боль пронзила ее сердце.

— Гилберт рассказал мне о твоих подозрениях, но я надеялась, что он просто ошибается, — с грустью призналась она.

Джонни отвел глаза. Кайла заметила, что его руки дрожат.

— Я знаю, ты любишь Катриону, но… — Она тяжко вздохнула.

— Не пытайся переложить свой позор на нее! — просипел больной, и в горле у него заклокотало. — Она ничего не получила бы — все оставалось тебе.

Кайла внимательно посмотрела на брата.

— Неужели Катриона знала об изменении в завещании? — спросила она. Немного помолчав, добавила: — Но я-то ничего не знала…

— Ты присутствовала, когда королевский нотариус зачитывал мне текст завещания.

Кайла снова вздохнула:

— Джонни, это было восемь лет назад. Я тогда была совсем ребенком… Ребенком, лишившимся отца и матери. Неужели ты думаешь, что я слушала и понимала, что говорит нотариус? Ведь в те годы меня все это совершенно не интересовало…

Джонни молчал, глядя в потолок. Кайла вновь заговорила:

— Хорошо, если не остается другого способа…

— Что ты делаешь? — просипел Джонни, увидев, что сестра распускает шнуровку на платье.

— Хочу представить доказательство.

— Какое доказательство? Что еще… — Он покосился на Генри, отошедшего к двери.

— Ничего, пусть Генри тоже увидит. Когда-то мы все трое купались голыми в реке. — Кайла пожала плечами.

— Тогда мы были детьми, — пробормотал Джонни, пытаясь приподняться. — Останови ее, Генри…

Кайла повернулась лицом к слуге, и тот в нерешительности остановился.

— Пусть он тоже узнает — ведь Катриона убьет и его, она убьет вас обоих не задумываясь.

Генри молча кивнул. Кайла, распустив шнуровку на платье, обнажила спину.

— Посмотри сам. Ведь жена говорила тебе, что это всего лишь царапина. Может быть, теперь ты поймешь, что она постоянно лгала тебе…

Ответом было гробовое молчание.

Джонни в ужасе смотрел на рубец на спине сестры, и перед его мысленным взором проносились события недавнего прошлого — болезнь на время лишила его памяти, но теперь он вдруг вспомнил все… Вспомнил нападение во время прогулки по лесу, вспомнил боль, пронзившую его, крик Кайлы… и занесенный над ней меч… Да, теперь он вспомнил все и понял, что Катриона оклеветала сестру.

— Какая ужасная ложь, — прошептал Джон.

Кайла вздрогнула и тут же прикрыла спину. Затягивая шнуровку на платье, она чувствовала, что вот-вот разрыдается.

— Гнусная ложь! — почти выкрикнул Джонни, потрясенный изменой жены. Значит, все, что Катриона говорила ему о своей любви, страсти, преданности и счастье, — все оказалось ложью.

— Все ложь, ложь… — шептал он, прикрыв глаза.

Слова брата вонзились в сердце Кайлы, словно кинжал. Она замерла, ошеломленная… И вдруг резко развернулась и бросилась к двери. Случилось то, чего она совсем не ожидала. Джонни не поверил ей, и Катриона победила.

— Кайла! — прохрипел ей вдогонку Джонни — он открыл глаза и увидел, что сестра покидает его.

Распахнув дверь, Кайла устремилась к лестнице. Она сама не знала, куда бежит.

Дункан в изумлении смотрел на женщину, внезапно выбежавшую из соседней комнаты. Он прекрасно помнил, что туда никто не входил, и вдруг эта бедняжка, рыдая, выскочила в коридор. Причем бежала так быстро, что он даже разглядеть ее не успел.

— Черт побери, кто она? — Дункан посмотрел на Робина.

Большой Робби решительно распахнул дверь комнаты, где спали шотландцы. Переступив порог, он увидел, что Гэлен в постели один.

— О Господи, это была она! — Робин повернулся к Дункану. — Буди милорда, а я пошел за ней!

Лишь выбежав в замковый двор, Кайла сообразила, что бежит в никуда, бежит без всякой цели. Но сейчас она более всего нуждалась в утешении, а его мог дать только муж, только его любовь могла бы успокоить ее, заглушить душевную боль… К тому же он обязательно что-нибудь придумает, найдет способ все уладить — в этом Кайла нисколько не сомневалась. Гэлен все исправит, иначе и быть не может.

Повернувшись, Кайла поспешила к ступеням, но вдруг дорогу ей преградил Джеймс.

— Доброе утро, миледи, — проговорил он вкрадчивым голосом и быстро окинул взглядом двор.

— А, Джеймс… — пробормотала Кайла; поглощенная своими мыслями, она попыталась обойти его.

— Простите, что задерживаю вас, миледи, но мне необходимо с вами посоветоваться, — сказал ратник. — Видите ли, одна моя родственница из ближайшей деревни, еще совсем девочка, упала и сломала ногу…

— Сломала ногу? — ахнула Кайла.

— Да, миледи, сломала ногу. К тому же она потеряла много крови и очень страдает от боли. Если бы Моргана была с нами…

— Но теперь этим должна заниматься Бертольдина — она ведь училась у Морганы…

— Конечно, миледи. Но сейчас Бертольдина помогает роженице в дальнем конце наших владений. Поэтому девочкой занимается наш замковый цирюльник — больше некому, — а он хочет отворить ей кровь… Миледи, вы ведь понимаете, что бедное дитя просто истечет кровью… Этот цирюльник…

— Он болван! — воскликнула Кайла. — Я всегда говорила, что Питу нельзя доверять больных!

Кайла побежала к конюшне, и Джеймс последовал за ней.

— Да-да, миледи, вы правы, — кивал он на бегу.

— Пит убьет ее!

— Я этого и боюсь, миледи…

— Кто она? — Кайла пристально взглянула на ратника.

— Простите, миледи…

— Кто она, эта девочка? Неужели маленькая Салли? Помнится, она всегда приходила то с ушибом, то с порезом, то с царапиной…