Открывает Катя.

Он падает на колени, протягивает цветы:

– Катя, открой мне тайну бессмертия!

Катя баюкает Кристину: лицо Кристины – копия Катиного лица:

– Вот моя тайна!

Потом выйдет грубый Сергей, схватит Павла за шкирку и вытолкнет вон.

– Ишь, куда захотел! В бессмертие! Проваливай! Давай-давай отсюда! Вакантные места заняты!

И трахнет по башке гитарой.

И все же Павел решился. Он поехал на «Тургеневскую» – купил букет тюльпанов. Больше ничего стоящего в продаже не было: мертвые хризантемы в ведрах – и все. Продавщица бросила на испачканный землей стол кровавые букеты: «Вам повезло – остались цветы. Это невостребованный заказ». – «Что за заказ?» – «Похороны какие-то… Скрипача хоронили, а может флейтиста, – артиста, словом… А может артистку… Берите! Хорошие цветы! А вам-то они зачем? В смысле четное или нечетное количество?» – «Не знаю». – «Как так – не знаешь? Покойнику четное полагается, живому – нечетное». – «Заверните все…»

Павел стоял у ее двери и пересчитывал цветы, – получалось нечетное число. Но один цветок был маленький, неуверенный, недоросток такой в букете оставлять стыдно. Он завернул букет в бумагу, чтобы со стороны не было понятно, что это за пакет, и засунул в ручку двери.

Домой ехал в метро… В руке его теплился маленький, неуверенный огонек надежды… Огонек надежды… пристань мечты… идеал красоты… Слова из лексикона шлягеров. Он чувствовал себя опустошенным, оглушенным, в его ушах надрывался чей-то голос, обрушившийся на Павла из репродуктора. Голос пел о любви. Казалось – все кончено.

Но ничего не было кончено, все только начиналось. Когда ветер разорвал в клочья афиши с Катиным портретом, на их месте приклеили новые – с голым роденовским мыслителем. Над мыслителем крупными буквами было написано:

ЮРИЙ ГОРНЫЙ. ТВОИ ВОЗМОЖНОСТИ, ЧЕЛОВЕК! ТЕЛЕПАТИЯ!! ТЕЛЕКИНЕЗ!! МАГИЯ ЧЁРНАЯ И БЕЛАЯ!!!

Павел усмехнулся;

– А как насчет перемещения во времени? А? Слабо?

Павел зашел в выставочный зал, теперь в зале шла выставка работ итальянских абстракционистов. На месте Катиного портрета висело во всю стену ослепительно белое панно с маленьким черным ромбом посередине и радужными разводами по краям, – все это называлось «ПОЛЁТ НА КВАДРАТ МАЛЕВИЧА»

Павел вышел из зала, купил в киоске журнал «АВРОРА», открыл на последней странице… С обложки на него смотрела – Екатерина Ивановна Молчанова.

Он не удивился, он бы не удивился, даже если бы сейчас по дороге проехала раззолоченная карета. Он знал, что сегодня что-то должно произойти…

Павел рассмотрел репродукции, – работа Левицкого… а вот и статья к его юбилею… Тут и про картину есть! Вот! Автор статьи рассказывал о том, как создавалась картина, о заказе Екатерины II, и о самой Екатерине Молчановой… Так… Любимица императрицы… воспитывалась в Смольном институте благородных девиц… увлекалась театром… (Конечно, театром!) Ее игрой восторгался поэт Сумароков…

Хм… Сумароков? Разумеется, восторгался. Как тут не восторгаться, когда она – любимица императрицы. Актрисой она и тогда, вероятно, была посредственной, – выходила на сцену, заламывала руки и со слезой в голосе, с надрывом проклинала тиранов. Мило! Так вот чем объясняется ее неудача при поступлении в театральный институт! Школой Сумарокова!

Вижу ее в роли Офелии (не шекспировской, а сумароковской), которая захватывает трон вместе с Гамлетом, устанавливает просвещенную монархию и все действие находится в здравом уме и твердой памяти. Вижу зал – в раззолоченных креслах дремлют вельможи, – один откровенно храпит, завалился на бок, его парик съехал на лоб. Сумароков восторженно смотрит на сцену, ему мешает храп соседа, – он толкает его локтем,

– А? Что? – пугается вельможа. – Переворот? Кто у власти? Екатерина? Петр? Славься! Славься-я!!!

– Тс-с-с! – шикает на него Сумароков. – Следите за действием… Ах-ах-ах! Как хороша Молчанова! Прелесть, просто прелесть!!

Павел перевернул страницу. Вздохнул… Сумароков… Подумаешь, поэт! Кто помнит о нем? В лучшем случае слышали про то, что он поссорился с Ломоносовым, и то, что Ломоносов, когда их пытались помирить, в гневе сказал:

– Не токмо у стола знатных господ или каких земных владетелей дураком быть не хочу, но ниже самого Господа Бога!

Так и сказал. А потом встал из-за стола, взял трость и вышел. И дверью хлопнул.

Когда же это было?.. Годы жизни Ломоносова, Молчановой… Так… Не раньше и не позже семьсот шестьдесят пятого… Последние дни Ломоносова… А Катя еще девочка – семь лет… Только-только начала учиться в Смольном институте… Ученица первого, самого младшего возраста… Кофейного цвета форменное платье (кофейная барышня). Первоклашка… И уже замечена императрицей… Первый раз приглашена на светский вечер. Вокруг вельможи сидят и жрут. Из-под огромных париков капает пот. У графов Орловых жарко.

Сюда же приглашены прославленные поэты: Сумароков и Ломоносов. Ломоносов еще чем-то занимается? Опыты? Академия? Пустое. Пусть оды пишет, императрицу славит. А то…

И что это он обидчивый такой? Сумароков только пошутил. Очаровательная шутка, каламбур. Тонкий намек на толстые обстоятельства. Сказал, мол, Ломоносов…

…Из сама подла рода,

Которого пахать произвела природа…

Вот характер – обиделся! Ишь-ты, дураком быть не хочет! Скажите на милость! Надо будет – захочешь. Чего уходить? а?

Катя набросила шубейку и побежала вслед. Она бежала завьюженными петербургскими улочками… Вот позади – мост… Вот и Мойка… В этом доме через много, много лет поселится Пушкин… А вот и дом Ломоносова…

– Михайло Васильевич, дядя Миша! Сумароков – плохой, плохой! У него щека трясется, он только и знает, что нравоучения читать да пальцем грозить.

Михайло Васильевич улыбается: – Все-то ты понимаешь… – Он гладит ее растрепавшиеся волосы, а потом… Как я раньше не догадался! Да-да! Именно тогда он и подарил ей удивительный прибор, последнее свое изобретение, к которому он шел всю жизнь, открывал законы, опережал свой век на целые столетия… Изобретение, оказавшееся преждевременным, а потому опасным для человечества…

Это был прибор, разрешивший проблему перемещения во времени. Он подарил его Кате, – это последнее, что он успел сделать…

Вот он!

Этот прибор изображен на картине Левицкого! Вот, в тени, справа. Виднеются металлические стояки, цилиндры, что-то еще… Плохо видно… Нет-нет, это не антилия, вакуумный насос, как подумал автор статьи, – вероятно, насос только часть этого прибора.

К тому же, автор просмотрел архивы Смольного института и убедился, что Катя не занималась физикой. Правильно, не занималась. Она и сейчас ею не слишком увлечена…

Переворачиваем страницу и читаем дальше… Погребена в Петербурге, оплакана Сергеем Адамовичем Олсуфьевым (!), ее склеп на Лазоревском кладбище Александро-Невской лавры…