Иные из дач были освещены и у их ворот были зажжены фонари.

Ёрш давно уже объяснил Пыжу, в чём должно было состоять предположенное им дело, на которое они шли.

Теперь они держали путь, не разговаривая, а посвистывая и покуривая, причём во рту Пыжа была пахучая сигара, настолько тонкая по аромату, что ему позавидовал бы любой банкир.

Дачи стали попадаться реже; наконец, почти уже в поле, зачернела купа деревьев, и между ними заблестел огонёк.

— Этот дом и есть, — сказал Ёрш. — Ишь, как река плещет!

— Она недалеко отсюда, рукой подать!

— Да, недалеко; может, на этом месте они и расправились…

Они повернули в сторону и по полю, наперекоски, направились к светившемуся огоньку.

Купа деревьев оказалась довольно обширным садом, окружавшим дом. Ограда была невысокая.

Ёрш перелез через неё, а Пыж остался настороже.

— Так в случае чего — два свиста по-сычиному! — проговорил Ёрш, скрываясь по ту сторону ограды.

В саду дорожки были расчищены, и Ёрш, держась их направления, неслышно подкрался по траве между деревьями к самому дому.

С одной стороны отпиравшиеся внутрь, окна были отперты, но ставни на них затворены. Сквозь щели ставен проникал свет и слышались голоса.

Ёрш приблизился к окну, взлез на фундамент и заглянул в щель.

В комнате, освещённой довольно ярко, были двое: мужчина и женщина. Он сидел как раз против окна, на оттоманке, а она ходила из угла в угол. Она казалась разгорячённою и рассерженною.

— Я тебе говорю, Минна… — говорил он.

— Слышу я: «Минна» да «Минна», а никакого толка из этого не выходит!

— Я тебе говорю: нужно подождать!

— А я тебе говорю, что нечего ждать, если всё можно обставить очень естественно.

— Да ведь само собою придёт!

— Пока ещё придёт, а время будет упущено!..

— Он и не может и не должен пережить смерть своей дочери; это психологически верно!

— У тебя всегда фантазии! Раз ты заберёшь что в голову, так ничем нельзя выбить это!

— На то я и барон, чтобы были у меня фантазии, — проговорил мужчина, лениво потягиваясь на диване.

— Ах, эта пёсья порода мужчин! — воскликнула Минна. — Будь я на вашем месте…

— Ты и на своём месте хороша.

— И всё-таки господин Тропинин жив и состояньице у него, а не у тебя!

— Оно будет у меня, подожди!

— Опять «подожди»! Да когда, когда это будет? Ты говоришь «психологически», а я тебе говорю, что он как будто чем-то утешился. Я сведения о нём имею верные. Он по церквам ездит и с попами возится.

— Да, если по церквам и с попами, тогда дело дрянь! Я думал, что он тянуть не станет! Энергичный человек, он сразу должен был покончить с собой. Что ему оставалось делать?

— А вот не кончил же!

— Да, если сразу не кончил да по церквам, тогда ждать — действительно только время терять!

— Я и говорю, что время упустишь и уж тогда трудно будет симулировать самоубийство; никто не поверит, чтобы он ждал столько времени, а потом вдруг, ни с того ни с сего… А между тем, теперь это так легко! Спальня у него выходит в сад; она в нижнем этаже…

— Да уж как это сделать, ты меня не учи, я сам лучше тебя знаю; мне нужно только этого идиота Корецкого опять найти!

— Связался ты с ним, очень нужно было!

— Ну, это не твоё дело; у тебя моё платье близко?

— Ты переодеваться хочешь?

— Ведь не так же идти, в виде барона, в накрахмаленной рубашке! Тащи сюда платье!

— Ты сейчас хочешь идти?

— Отыскивать Корецкого пойду! Он, наверно, теперь в одном из трактиров заседает; бояться ему нечего, по делу другой арестован и сознался даже! Мне вчера в клубе прокурор говорил, что скоро и судить его будут. Хотят поспешностью доказать свою деятельность!

Барон встал, подошёл к окну и распахнул ставни так быстро, что Ёрш едва успел отскочить.

— Тут точно кто-то был! — сказал барон, выглядывая в окно. — Как будто тень мелькнула! — и он занёс ногу на подоконник, чтобы вылезти.

— Ну, уж тени у тебя замелькали! — насмешливо возразила Минна. — Кому тут быть?

Эта женщина была очень красива той дерзкой, величественной красотой, которая не только даётся женщинам от природы, но и поддерживается ими искусственно, когда они умеют делать это.

А Минна, видимо, умела, — умела держаться и показать свою красивую фигуру.

На ней был почти прозрачный капот, лежавший, как античное одеяние, складками, и барон, свесив ногу за окно и сев верхом на подоконник, невольно остановился и поглядел на неё, любуясь ею.

— Куда же ты лезешь? — спросила она.

— Надо же достать, — пояснил он, — немножко земли, чтобы натереть руки и рожу; с такими руками и физиономией в трактир не объявишься, в костюме мрачного санкюлота.

Минна одобрительно улыбнулась ему и махнула рукой.

— Ну, что ж, — воскликнул барон, сидя верхом на подоконнике и подняв руку, должно быть, чтобы изобразить чугунную статую, — не станет Тропинина Валерьяна, явится Тропинин Степан!

И он соскочил в сад, захватил из клумбы горсть земли и снова влез в комнату.

XXXIII

Не прошло и четверти часа, как из того же окна вылез человек, которого по купечеству определяют: «субъект подозрительной личности».

Скрывавшийся в кустах Ёрш легко узнал в нём барона, который обещал на подоконнике, что «не станет Валерьяна Тропинина, явится Тропинин Степан».

Переодетый барон направился в сторону реки, а Ёрш проскользнул к ограде, где ждал его товарищ, и перелез через неё.

— Будет дело! — заявил он Пыжу. — Теперь не зевать только. На самого Степана Тропинина наткнулись мы!

— Наконец-то! — одобрительно протянул Пыж.

— Он, переодетый, идёт сейчас в город Корецкого отыскивать! Дело можно ловко сладить! Надо его на дороге перехватить! Он к реке спустился и, видно, кругом обойдёт.

— Может, лучше одному к реке, другому на дорогу? — предложил Пыж.

— Ничего, вместе на дорогу пойдём! Он всё равно туда выйдет, — решительно сказал Ёрш, и они двинулись в путь.

Они пошли очень быстро, с тем расчётом, чтобы насколько возможно взять переда, а затем замедлить ход и дать нагнать себя.

И в самом деле, когда они вышли на дорогу, за ними послышались шаги.

Ёрш оглянулся и узнал в сумерках звёздной летней ночи фигуру переодетого самозваного барона.

— Он! — шепнул Ёрш Пыжу чуть слышно и громко спросил: — А что, брат, нет у тебя серничек? Страсть курить хочется!

— И сернички, и цигарки есть! — в тон ему сейчас же ответил Пыж.

Они остановились и стали закуривать, причём осветились от зажжённой спички их