Мальчик задумался, потом энергично закивал головой.

— Ты только путаешь парня, — возразил Нибулус, — сбиваешь с толку. Рудокопы не полезут в могильный курган. А мальчишка просто не понимает разницы, какие-то мужчины спускаются под землю и выкапывают драгоценные металлы.

— Но шахта Бек-Бермак давно не использовалась, верно? — продолжил Финвольд.

Джоб молча уставился на облачённую в чёрное фигуру жреца и наконец сказал:

— Давно-давно строды не ходят в Бек-Бермак.

— Интересно, — снова повторил жрец скорее сам себе и опять уставился в окно.

* * *

Весь следующий день путешественники предавались отдыху. Ходили по отдельности в город завтракать, а потом либо спускались в нижний бедный город — понаблюдать за рыбаками, либо бродили по узеньким улочкам верхнего, изучая старинные причудливые здания. Путники договорились к полудню вернуться в своё новое жилище в храме, а позже собираться здесь каждые два часа — вдруг с кем-нибудь приключится неприятность, тогда они смогут быстро пуститься на поиски. Подобная договорённость устроила всех, — хотелось хотя бы день отдохнуть от остальных членов команды.

Тем не менее вечер мужчины с радостью решили провести в единственном городском трактире. По словам Джоба, там подавали хогеровский эль, рецептом которого владели немногие хогеры и передавали его исключительно из уст в уста. Столь тщательно охраняемый секрет уже много веков гарантировал этой расе тёплый приём в любом обществе. Нибулус решил воспользоваться представившимся случаем и попытаться сплотить команду, чтобы в предстоящих тяготах они смогли действовать сообща.

К тому же пеладан желал хорошенько напиться одним из самых дешёвых элей в мире.

* * *

В целом день прошёл хорошо, подарив желанный отдых. Каждый избрал свой способ времяпрепровождения, однако, следуя договорённости, все они неизменно собирались в условленное время. Нибулус грелся на солнышке на плоской крыше одной из храмовых башен, уставившись в голубое небо или рассеянно глядя на проснувшийся город внизу, под весёлое насвистывание Джоба Золы, который в это время начищал тенгриитовые доспехи пеладана.

Вид с крыши открывался замечательный. На юге у самого горизонта тянулись Синие горы, к востоку и западу сменяясь однообразными равнинами, уходящими, казалось, в бесконечность. На север пеладан пока смотреть не стал, еще хватит времени в будущем, чтобы изучить то, что там находится.

Но не пейзаж занимал Нибулуса. Как бы воин ни хотел сосредоточиться на чём-то ином, перед ним неизменно возникало лицо умершего друга. Словно воочию пеладан видел его открытую, заразительную улыбку; вспоминал, как неуклюже Мафусаил пытался корчить серьёзную мину, идя рядом с гордо вышагивающим наследником Винтуса...

Сделав глубокий вдох, Нибулус попытался выбросить из головы всё, кроме улыбки южанина. «Ведь в ней он был весь, лицо-улыбка; не только губы, но и глаза, и щёки, и даже... ноздри. Улыбающиеся ноздри! Кто ещё на такое способен?»

Эппа почти не выходил за пределы храма. Он устал больше остальных и гораздо сильнее, чем сам готов был признать, поэтому берёг силы. До сих пор им везло. Однако старого жреца пронзала дрожь при мысли о Фрон-Вуду, Дальнем Севере и, хуже всего, острове Мелхас — каково будет там? Поэтому старик бродил по храму, разглядывая товары ремесленников и изучая остатки культовых барельефов; они держались стен, словно плесень, как и сама древняя вера, прилипшая к Мист-Хэкелю.

Нибулус назвал эту веру «каким-то огненным культом». Эппа внимательно рассматривал выцветшие изображения. Насколько он мог понять, богиня огня — если это была она — имела очень непримечательную внешность, а её небесное святилище сильно напоминало обычный домашний очаг. В правой руке она держала кочергу, а в левой — ведёрко с углем, и связки хвороста и щепок усыпали пол вокруг её ног. На другой фреске богиня изображалась разгневанной: она выплёвывала горящие ветки и угли на камышовые коврики на полу.

— Мист-Хэкель... — Жрец покачал головой.

Паулус весь день провалялся в кровати. Раны хотя и затянулись, по-прежнему болели.

Лесовик большую часть времени бродил по пристаням, выискивая различные полезные травы, грибы, камни и кристаллы — никому, кроме колдуна, не нужные.

Болдх лишь ел, пил и спал, почёсываясь, уж он-то знал, как провести свободный день.

Только Финвольд шатался неизвестно где и вечером опоздал на сбор. Путники уже пустились его разыскивать. Болдху удалось обнаружить Финвольда, когда тот спешил прочь от пристани, тяжело дыша. Одежду жреца покрывали пятна грязи, а когда странник поинтересовался, где он был, Финвольд лишь огрызнулся в ответ. Он, дескать, «искал уединения». Больше жрец не стал ничего объяснять.

* * *

— Эй, толстый йомен, подай сюда пять пинт Старого Ропи и солёных орешков! — громко приказал Нибулус прислужнику. — И по две пинты каждому из моих друзей.

Буфетчик трактира Кьелермана холодно посмотрел на воина-грубияна, тем не менее начал наливать заказанное пеладаном пиво из большой бочки за барной стойкой. Весть о прибывших чужеземцах всего за сутки успела взбаламутить весь город, и теперь местные жители воочию увидят, как ведут себя пришлые.

— Сегодня мы покажем жалким, застрявшим в грязи селянам-строда, что значит гулять по-эскельски, — громогласно объявил Нибулус.

Взяв первую такерду эля из рук буфетчика, пеладан поднёс её к носу.

— Я слишком долго этого ждал...

Воин полной грудью вдохнул терпкий дух чуть тёплого эля, словно пытаясь «напиться» одним запахом. От дурманящего аромата перехватило дыхание, голова закружилась; пеладан усмехнулся, как мальчишка, почувствовав странное оцепенение, охватившее всё тело. Эль пах сладостью и пряностями, пенясь под самым носом. Этот напиток обычно настаивается всего два дня, а бродить начинает в желудке выпившего, Старый же Ропи — самый крепкий и забористый из хогеровских элей — был ещё более бодрящим и пахучим.

Пеладан замер, оттягивая момент; он не желал упустить хоть один миг долгожданного удовольствия. Если бы сейчас он оглянулся, то заметил бы, что все посетители трактира выжидающе на него смотрят. Теперь они увидят, как пьют чужеземцы. Очень медленно, смакуя каждую каплю, Нибулус выпил эль.

Через пять секунду такерда была пуста; воин с размаху опустил её вниз, но промахнулся мимо барной стойки и сделал глубокий вдох.

— Горит... внутри! Ох, как... горит! — словно не веря собственным словам, произнес Нибулус. — Потрясающе!

Чужеземец не умер на месте, поэтому местные жители спокойно вернулись к своей выпивке, что-то бормоча и одобрительно кивая.

— Ну же, Болдх, — воскликнул Нибулус. — Тебе тоже следует попробовать. Выпивка за мой счёт — дай хоть этим отблагодарю за спасение наших шкур.

Странник не мог сдержать улыбки и с благодарностью принял знак дружбы от воина. Прежде ему не приходилось пробовать хогеровский эль; теперь представилась отличная возможность.