— Именно для этого Меган включили в экипаж? Чтобы она следила за Ридом? — требовательным тоном осведомился Смит.

— Быть может, ты знаешь о Риде что-либо, что могло бы указывать на его причастность?

Смит покачал головой.

— Я не настолько близко знаком с Ридом. Но в ИИЗА он пользовался безупречной репутацией. Если хотите, я попытаюсь поворошить его прошлое.

— Нет времени, — ответил Клейн. — Ты нужен мне для другого дела. Если мы не разгадаем эту загадку, у нас будет сколько угодно возможностей проверить Рида когда корабль вернется на Землю. — Клейн взял со стола две папки. — Это досье на тех солдат, с которыми Хауэлл столкнулся в Палермо.

— Уж очень они тонкие, — сказал Смит.

— Ты тоже заметил? Из них изъяты многие сведения — сроки и места прохождения службы, выполненные задания, этапы карьеры. А номер телефона, который назвал Николс, попросту не существует.

— Что вы имеете в виду, сэр?

— Официально он не зарегистрирован. Я не стал докапываться до сути, потому что не знал, с чем мы имеем дело. Но мы обязаны выяснить, куда ведет армейский след. Ты займешься именно тем, чем занимался в Хьюстоне, — дернешь за нити и посмотришь, какой паук выползет.

* * *

Через три часа после вылета из Венеции Питер Хауэлл снял номер в отеле “Долдер-Гранд”.

— Нет ли для меня сообщений? — спросил он у портье.

Портье подал ему конверт из толстой веленевой бумаги. Вскрыв его, Хауэлл обнаружил пахнущий духами лист с напечатанным адресом. Хотя сообщение не было подписано, Хауэлл сразу понял, что его отправила некая знатная престарелая дама, которая занималась шпионажем со времен Второй мировой войны.

Хауэлл подумал, что было бы нелишне выяснить, каким образом Вейзель может позволить себе ужинать в “Лебедином озере” на жалованье банкира.

Переодевшись в деловой костюм, Хауэлл отправился на такси в финансовый район города. Уже пробило восемь вечера, и район практически вымер, если не считать нескольких ярко освещенных витрин. На одной из них красовался золотой лебедь, плывущий над входной дверью.

Интерьер “Лебединого озера” оказался именно таким, каким его представлял Хауэлл: фешенебельный кабачок с лепными потолками и тяжелой мебелью. Официанты носили черные галстуки, массивное столовое серебро было начищено до блеска, а метрдотель, казалось, был искренне изумлен тем, что этот турист решил, будто бы может отобедать в его заведении, не заказав столик заранее.

— Я гость герра Вейзеля, — сказал ему Хауэлл.

— Ах, герр Вейзель... Вы пришли слишком рано, сэр. Столик герра Вейзеля будет готов к девяти часам. Будьте любезны, подождите в вестибюле или, если вам будет удобнее, в баре. Я сообщу ему о вас.

Хауэлл вышел в вестибюль, и уже через несколько минут у него завязалась оживленная беседа с юной леди, вечернее платье которой с трудом сдерживало напор пышных прелестей. Тем не менее он заметил, как метрдотель говорит что-то официанту, указывая в его сторону.

— Мы знакомы?

Хауэлл оглянулся через плечо и увидел высокого худощавого мужчину с прилизанными волосами и такими темными глазами, что они казались черными. Хауэлл решил, что ему под сорок, что он тратит на портного и визажиста целое состояние и взирает на окружающий мир с нескрываемым презрением.

— Питер Хауэлл, — представился он. — Англичанин...

— Вы ведете дела с банком Оффенбаха?

— Я веду дела с тобой.

Вейзель быстро заморгал:

— Тут какая-то ошибка. Я впервые слышу ваше имя.

— Но ты слышал об Иване Берии, не так ли, старина? — Хауэлл приблизился к Вейзелю, положил ладонь на его руку чуть выше локтя и придавил пальцем нерв. Губы Вейзеля энергично задвигались. — В тихом уголке нас ждет уютный столик. Почему бы нам не выпить?

Хауэлл усадил банкира на скамью и сел рядом, отрезав ему путь к бегству.

— Вам это не сойдет с рук! — выдохнул Вейзель, потирая локоть. — Наши законы...

— Я пришел не для того, чтобы обсуждать ваши законы, — перебил Хауэлл. — Нас интересует один из ваших клиентов.

— Я не вправе разглашать конфиденциальные сведения!

— Но имя Берии заставило тебя встревожиться, не так ли? Вы обслуживаете его счет. Мне не нужны эти деньги. Мы лишь хотим знать, откуда он их получает.

Вейзель повернул голову, всматриваясь в толпу, которая собиралась у стойки бара. Он пытался поймать взгляд метрдотеля.

— Ничего не получится, — сказал ему Хауэлл. — Я дал метру денег, чтобы он не беспокоил нас.

— Вы преступник! — заявил Вейзель. — Вы удерживаете меня вопреки моей воле. Даже если я выполню ваши требования, вам не удастся скрыться от...

Хауэлл положил на стол маленький магнитофон и, подключив к нему наушники, протянул их Вейзелю:

— Слушай.

Банкир подчинился, и секунду спустя его глаза изумленно расширились. Сорвав с головы наушники, он бросил их на стол. Хауэлл подивился прозорливости Смита, который записал на кассету ту часть допроса Берии, в которой шла речь о Вейзеле.

— Он упомянул мое имя. Ну и что? И кто он, этот человек?

— Ты ведь узнал его голос? — негромко спросил Хауэлл.

Вейзель помялся.

— Возможно.

— Возможно, ты вспомнишь, что это голос некоего Ивана Берии.

— Даже если и вспомню — что из того?

Хауэлл подался к нему:

— Берия — наемный убийца. Он работает на русских. Сколько денег из России проходит через ваши руки, герр Вейзель?

Молчание банкира было красноречивее любых слов.

— Так я и думал, — продолжал Хауэлл. — Теперь позвольте объяснить, что произойдет, если вы откажетесь пойти мне навстречу. Я сделаю все, чтобы русские узнали о том, что вы проявили редкостную сговорчивость, когда речь пошла об их деньгах — откуда они взялись, куда и как перемещались — все эти мелкие подробности, которые они рассчитывали сохранить в тайне, ведь, что ни говори, они весьма щедро платили вам за молчание.

Хауэлл умолк, давая Вейзелю как следует обдумать услышанное.

— Итак, — продолжал он, — узнав об этом, русские очень огорчатся, да это и понятно. Они потребуют объяснений, и, как бы вы ни оправдывались, это вам не поможет. Вы лишитесь доверия, и это будет вашим концом, дорогой герр Вейзель. Вы сотрудничали с многими русскими и знаете, что они никогда ничего не забывают и не прощают. Они захотят отомстить, и ваши хваленые швейцарские законы и полиция не помешают им. Надеюсь, я достаточно ясно выразился?

Внутренности Вейзеля стянулись тугим клубком. Англичанин был прав: русские словно дикари хлынули в Цюрих, похваляясь неожиданно свалившимися на них сокровищами. Каждый банкир хотел урвать для себя кусок их богатств. Его коллеги не задавали вопросов и выполняли любые пожелания. Русские недовольно брюзжали по поводу цен на банковские услуги, но в конце концов все же платили. Но они совершенно отчетливо давали понять, что банкиру, нарушившему свое слово, не сбежать и не спрятаться. Англичанин был из тех людей, которые могли создать впечатление, будто бы Вейзель предал своих клиентов. И если русские поверят этому, никакие его слова и поступки не смогут их разубедить.