В комнате повисла тяжелая тишина. Как будто вместо воздуха вокруг был жидкий бетон. По крайней мере, именно так я себя и ощущала. Двигаться, говорить, да даже дышать стоило неимоверных усилий. Андрей подошел ко мне еще на шаг, и я попятилась.

– Алена, любимая…

– Ну что?! – проорала я. – Что ты мне скажешь? Она тебе угрожала? Подсыпала наркотики? Переоделась мной? Мне даже интересно, что ты скажешь!

Я ненавидела себя за это, но мой голос на последней фразе дрогнул, а сердце сжалось от слабой надежды.

– Это вышло случайно! Мили зашла попрощаться перед отъездом, мы выпили, разговорились…

– Стоп. – Я подняла ладонь, не в силах больше это слушать.

Андрей зарылся рукой в волосы. У него были такие огромные влажные и напуганные глаза. Прекрасные и бездонные. Глаза лжеца.

Я сделала глубокий медленный вдох и с силой вытолкнула воздух из груди.

– Послушай меня внимательно, – спокойно сказала я. – Сейчас ты соберешь все свое барахло и съедешь из этой квартиры. Ключ ты сегодня оставишь в почтовом ящике. Я не хочу больше никогда видеть тебя, слышать и даже знать о твоем существовании. Если ты хотя бы раз попытаешься со мной связаться, я обращусь в прессу. Я буду лично звонить в каждое новостное издание и настаивать на интервью. Я скажу, что восходящая звезда Андрей Рублев меня изнасиловал. Я напишу заявление в прокуратуру. Я похороню твою карьеру, и клянусь, ты никогда в жизни не отмоешься от этого дерьма.

Не знаю, кто это говорил моим голосом. И не хочу знать. Я и сама побаивалась этого человека и тех слов, что он сказал.

Я направилась к двери. Потом повернулась и еще раз, самый последний, посмотрела на Андрея. Он стоял с растерянным видом посреди комнаты, обернутый белой простыней. На заднем плане маячила Мили, прикрытая подушкой.

Он был невозможно, до боли в груди прекрасен. Такой юный, такой красивый, такой родной… В глазах безбожно защипало. Не раздумывая, я сняла одну туфлю и с силой швырнула Андрею в лицо. Он успел дернуться и заслониться рукой, но каблук все равно попал ему прямо в лоб. Я развернулась и, хромая, вышла из квартиры, громко захлопнув за собой дверь.

Не помню, как я ехала в лифте, как ковыляла в одной туфле по улице, как садилась в машину. Опомнилась я уже на водительском сиденье. Я аккуратно поставила Энди на торпеду, прислонилась лбом к рулю и прикрыла глаза.

Мне хотелось злиться, но я не могла. Внутри разрасталась огромной зияющей дырой нечеловеческая боль. Я чувствовала, как она пульсирует, поражает все внутренние органы, как эта боль становится мной. Или я – ею. Я подняла голову и с удивлением посмотрела на дрожащие пальцы. Они болели. Физически болели, как будто кто-то загонял невидимые иглы под ногти. Еще болел затылок и сердце. Может быть, у меня инфаркт?

Мне хотелось бы обдумать все случившееся. Проговорить про себя сто раз, какой Андрей козел и как я ошибалась, когда видела в нем только хорошее. Подумать, как жить дальше. Но было не до того. Передо мной стояла задача поважнее – выжить. Потому что я не собиралась умирать от сердечной боли в тридцать лет. Я, черт меня подери, слишком много усилий приложила для того, чтобы начать жить заново, и не могу позволить себе взять и откинуть ласты.

Я достала телефон и стала листать список контактов. Я точно знала, кому мне стоит позвонить.

Через сорок минут я стояла у входной двери и пыталась напустить на себя непринужденный вид. Это было довольно сложно. В руках у меня был Энди.

После звонка из машины я долго с остервенением стирала следы растекшейся туши с лица (а я ведь даже не помнила, что плакала!). Потом наматывала круги по району в поисках магазина обуви. Говорят, в Москве можно купить все что угодно, но в одиннадцать вечера не так-то просто найти пару туфель! Но я нашла. Они были довольно вульгарные, на высокой шпильке и платформе, да еще и со стразами, но выбора не было. Круглосуточные магазины обуви, к сожалению, не отличаются широким ассортиментом.

И теперь я была здесь. Готовая сделать все, чтобы прогнать дикую боль в груди. Я хотела перевернуть эту страницу и оставить все позади как можно скорее. Я нажала на кнопку звонка. Два раза, на всякий случай. Практически сразу дверь распахнулась, и передо мной предстал Дима. Он был одет в свободную домашнюю футболку и джинсы. Босой. Волосы зачесаны назад и чуть влажные – видимо, после душа. От него пахло свежестью и немного – мылом.

– Принцесса, что случилось? – спросил он, отходя в сторону, чтобы пропустить меня внутрь.

Я шагнула в квартиру, глядя ему прямо в глаза, поставила Энди на полку под большим зеркалом и сказала:

– Случилось то, что я тебя хочу.

На его лице застыло выражение крайнего недоумения, а одна бровь поползла вверх. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но не успел, потому что я притянула его голову к себе и впилась в его губы страстным поцелуем.

Дима как будто раздумывал несколько мгновений, после чего дал себе волю и впечатал меня в стену прихожей. Мир пошатнулся. Я отдалась этому поцелую без остатка, наслаждаясь прикосновениями сильных рук, властными губами и языком, исследующим мой рот. Да уж, он был совершенно не такой, как Андрей. С места в карьер, безо всяких предисловий. Или это я стала другой. Я уже ничего не понимала. Только знала, что этот горячий, страстный мужчина – мой единственный путь к исцелению сегодня.

Дима приподнял меня, и я обвила ногами его талию. Платье задралось. Он приник к моей шее, покусывая кожу так, что было одновременно и больно, и хорошо. Я откинула голову и застонала.

– Подожди-ка. – Он вдруг резко опустил меня на землю и отстранился, пытаясь отдышаться. Его руки все еще держали меня за талию, что давало мне надежду на продолжение. – А где Андрей? – спросил он.

– К черту Андрея. Я хочу тебя, – прошептала я и потянула его к себе за футболку.