Посреди помещения на круглой платформе, к которой вели четыре ступени, сидела в обледеневшем кресле Скилфа — высокая, угловатая, костлявая, укутанная в песцовые шкуры. Белая дымка витала вокруг ее конечностей, словно они были так холодны, что могли расколоть сталь. Глаза, похожие на замерзшие озера, уставились на факел Снорри, и тот погас, свет сменило мерцание обледеневших рук ее древних стражей.

— Посетители.

Она повернула голову, и захрустел лед.

— Приветствую тебя, Скилфа.

Снорри поклонился.

Стоя у него за спиной, я подумал: интересно, а чем она вообще тут занималась, пока нас не было?

— Воин. — Она склонила голову. — Принц. — Холодные глаза вновь нашли меня. — Вы двое, связанные сестрой. Смешно. Ей нравятся такие шутки.

Ничего себе шутки! Во мне закипел гнев, отодвинув собой даже вполне объяснимый страх.

— Вашей сестрой, мадам?

Я подумал: интересно, насколько холодна ее кровь?

— Она бы сказала вам, что она сестра кому угодно, если бы вообще заговорила. — Скилфа поднялась с кресла, и ледяной воздух потек по ее рукам на пол, будто молоко. — От вас пахнет дурными снами. — Она сморщила нос. — Чье это? Скверно, скверно.

— Вы — близнец Молчаливой Сестры? — спросил Снорри сквозь стиснутые зубы, пошевелив топором.

— Естественно, у нее есть близнец. — Скилфа приблизилась к краю помоста, всего в нескольких метрах от нас. У меня от холода лицо болело. — Ты же не хочешь ударить меня, Снорри Снагасон?

Она показала длинным белым пальцем на его топор, лезвия которого были теперь на уровне плеч.

— Нет.

Тело его, однако, все еще было готово к удару.

Я почувствовал, что приближаюсь, подняв меч, хотя совершенно не помнил, как вытащил его, и вроде бы не испытывал желания подойти ближе. Все было словно во сне. Перед глазами стояла картина: ведьма, умирающая на моем клинке.

Скилфа втянула воздух острым носом.

— Сейджес коснулся вашего разума. Особенно твоего, принц. Грубая работа. Обычно он действует более тонко.

— Сделай это! — вырвалось у меня. — Быстро, Снорри!

Я захлопнул рот рукой, прежде чем смог окончательно подписать себе приговор.

В два прыжка норсиец оказался на ступенях у ног Скилфы и занес над ней топор, мощные руки приготовились обрушить его на ее узкое тело. И все же он не нанес удар.

— Задай правильный вопрос, дитя. — Скилфа отвела глаза от Снорри и встретилась со мной взглядом. — Лучше, если ты сам отбросишь Сейджеса. Будет спокойнее, если это сделаю не я.

— Я… — Я вспомнил кроткие глаза Сейджеса и его советы, казавшиеся правильными, чем больше я размышлял о них. — Кто… кто близнец Сестры?

— Ха! — Скилфа выдохнула, и дыхание белыми змеями обвилось вокруг ее тела. — Я думала, она выберет кого-то получше.

Она протянула ко мне руку с ледяными когтями.

— Погоди! — Я закричал, увидев медальон — целый, все камни на месте. — Я… Кто… Гариус! Кто такой Гариус?

— Теплее. — Рука расслабилась, лицо по-прежнему было серьезно. — Гариус — близнец Сестры.

Я видел его, своего двоюродного деда, дряхлого и искалеченного, в комнате в башне, с медальоном в руке. «У меня был близнец, — сказал он мне однажды. — Нас разделили. Но разделились мы неровно».

Снорри опустил топор на ступени, моргая, словно сбрасывая оковы сна.

— И его кровь могла снять это заклятие?

Вопрос застыл клубами белого пара.

— Да, заклятие его сестры можно снять таким способом.

Скилфа кивнула.

— А есть еще какой-то способ? — спросил я.

— Ты сам знаешь.

— А ты не можешь это сделать?

Я попытался улыбнуться с надеждой, но лицо замерзло и не складывалось в нужную мину.

— Не хочу. — Скилфа вернулась в кресло. — Нерожденным нет места среди нас. Мертвый Король затеял опасную игру. Я бы не отказалась увидеть, как его надежды рухнут. Множество невидимых рук играет против него. Возможно, все, кроме Синей Госпожи, но ее игра еще опаснее. Поэтому нет, принц Ялан, ты унесешь стремления и магию Молчаливой Сестры, с помощью которых она пыталась уничтожить могущественнейшего из слуг Мертвого Короля. Я не заинтересована в том, чтобы освободить тебя. Мертвому Королю надо бы подрезать когти. Его сила — словно лесной пожар. — (Меня удивили слова, которые она выбрала.) — Но она сожжет себя изнутри, и лес уцелеет. Если, конечно, не сгорит вместе со скалой. Уничтожь нерожденного: так свершится заклятие, и ты будешь свободен. У тебя нет иного выбора, принц Ялан, а когда выбора нет, все люди одинаково отважны.

— Как? — спросил я, на самом деле не желая знать ответ. — Как уничтожить нерожденного?

— А как живое побеждает мертвое? — Она улыбнулась легкой холодной улыбкой. — Каждым биением твоего сердца, каждой горячей каплей твоей крови. Истина заклятия Сестры сокрыта от меня, но неси его туда, куда оно поведет тебя, и пусть его окажется довольно. Это — цель, которой ты служишь.

Снорри спустился по ступеням, тяжело переступая с одной на другую, и встал рядом со мной.

— У меня — собственная цель, Скилфа. Люди не служат вёльвам.

Он прикрыл лезвия топора кожаными защитными чехлами, которые сдернул минутой раньше.

— Все служит чему-то другому, Снорри вер Снагасон, — ответила Скилфа, и голос ее был холоден, даже холоднее прежнего.

Чтобы отвлечь этих двоих от дальнейших пререканий, я спросил:

— И что, этого будет достаточно? Оно, конечно, хорошо, но я не слишком верю в силу молитв. Молчаливая Сестра собиралась застать врага врасплох, она медленно рисовала руны и затягивала сети, но все равно нерожденный бежал, когда я повредил лишь одну руну… Так что скажи, что мы найдем способ освободиться от заклятия. Как оно может победить даже одного нерожденного, не говоря уже о нескольких?

Скилфа чуть заметно подняла брови, словно удивляясь.

— Говорят, некоторые сорта вин с годами становятся лучше, если их не откупоривать.

— Вин? — я покосился на Снорри, гадая, понял ли он.

— Эту магию не могут нести только два человека, — сказала Скилфа. — Магия требует подобающего вместилища. Что-то в этом заклятии подходит именно вам. Ты — ее кровь, принц Ялан, а у Снорри есть своя цель. Что-то, что делает его подходящим для выполнения этой задачи. Молись не молись, надежда лишь на то, что заклятие окрепнет внутри вас, потому что вы те, кто вы есть, потому что таков ваш путь, — и придет время, когда оно станет сильнее, нежели было.

— Я не пойду на север как послушная собачка, — проворчал Снорри. — У меня своя цель, и я…

— Почему она молчит? — Я толкнул норсийца локтем, чтобы он заткнулся, и задал вопрос, чтобы отвлечь обоих от спора, что уже закипал у них на губах. — Почему Сестра никогда не говорит?