— О, несомненно.

— Когда найдете, может, перешлете их мне?

— Обязательно. — Выдержав паузу, я спросил: — Вы храните сведения о сотрудниках в компьютерной базе?

— Сейчас храним, — ответил Розенталь, — а тогда, пять лет назад, этого не делали. Потому-то у нас и архив есть, и все эти шкафы с папками. — Он добавил: — Я, знаете ли, бумажная душа. В бумажные документы верю, а в компьютерные — нет.

— Я тоже, — сказал я. — Давайте теперь выясним, как обстоит дело с Люситой Гонсалес Перес.

Розенталь подошел к шкафу с надписью «Е-Г», но папки с личным делом Люситы в нем не нашлось. Тогда мы просмотрели содержимое шкафа с буквой «П», но и здесь потерпели неудачу.

Мистер Розенталь сказал:

— Очевидно, ваши сотрудники либо положили эти анкеты не туда, куда надо, либо, как вы заметили, и впрямь забыли их вернуть.

— Похоже на то. Я наведу справки у себя в офисе, — пообещал я и спросил: — Скажите, миссис Моралес сегодня в отеле?

— Где же ей еще быть?

— Вы можете попросить ее спуститься сюда?

— Конечно, могу. — Он вынул из кармана маленькую рацию типа «уоки-токи» и обратился к своей помощнице: — Сюзан? Прошу вас, передайте миссис Моралес, чтобы она спустилась в архив. Благодарю.

Посмотрев на меня с улыбкой, Розенталь спросил:

— Кажется, вы хотели взглянуть на винный погреб?

— Это была шутка. Я, видите ли, почти не пью.

— Быть может, в таком случае вы хотите взглянуть на другие документы?

— Не откажусь. — Розенталь был настоящим фанатиком архивного дела, то есть имел хобби, которое, с точки зрения копа, трудно переоценить. И он, кстати сказать, очень мне помог — даже несмотря на то, что мои предшественники пять лет назад основательно подчистили его хранилище.

Я наугад вытащил из шкафа толстенную папку, в которой обнаружил анкеты с испанскими именами. На всякий случай я просмотрел их все, но информации в них оказалось до обидного мало: несколько строк о самом служащем, сведения о его зарплате, а также выданные в разное время характеристики. Никаких тебе номеров карточек социального обеспечения или копий видов на жительство. Похоже, все эти люди работали здесь лишь от случая к случаю. Я указал на сей факт мистеру Розенталю, на что тот ответил:

— Не сомневаюсь, что все необходимые данные есть в бухгалтерии.

— Я просто уверен в этом. — Признаться, я приехал сюда вовсе не для того, чтобы уличить мистера Розенталя в нарушении законов о привлечении иностранной рабочей силы, но теперь у меня появилась возможность при необходимости немного на него надавить.

Моя работа в отделе раскрытия убийств Департамента полиции Нью-Йорка и ОАС по большей части была связана именно с документами, и хоть не относилась к разряду увлекательных, давала-таки простор для размышлений. Не раз, просматривая различные отчеты, я хлопал себя по лбу и кричал: «Эврика!» — поэтому назвать бумажную работу неблагодарной никак не могу. Иногда же копание в бумагах превращалось в поистине захватывающее занятие, сравнимое разве что с перестрелкой или погоней за до зубов вооруженным преступником. Но прошел уже год с тех пор, как в меня стреляли в последний раз, и жизнь стала казаться мне несколько однообразной. Дело «Транс уорлд эйрлайнз» нужно было мне в первую очередь для того, чтобы иметь возможность снова сказать себе, что я не зря копчу небо. К сожалению, расследуя обстоятельства катастрофы, я оказался по ту сторону закона, и теперь мне оставалось только надеяться, что на моей стороне хотя бы небесные силы.

В архив вошла красивая, средних лет женщина, по виду латиноамериканка, и с едва заметным акцентом спросила:

— Вы меня звали, мистер Розенталь?

— Да, миссис Моралес. — Мистер Розенталь посмотрел на меня и сказал: — Этот джентльмен хотел бы поговорить с вами. Прошу вас, постарайтесь ему помочь.

Миссис Моралес кивнула.

Не представившись, я начал задавать вопросы:

— Вы помните женщину по имени Люсита Гонсалес Перес, работавшую здесь пять лет назад? Эта дама видела постояльцев номера двести три, которыми в свое время интересовалось ФБР.

— Я все это отлично помню, — ответила миссис Моралес.

— Скажите, вы разговаривали с Люситой после того, как с ней побеседовали агенты ФБР?

— Да. Помню, тогда она пришла ко мне, прямо-таки сияя от счастья.

Я посмотрел на мистера Розенталя и сказал:

— Мне нужно поговорить с миссис Моралес наедине.

Мистер Розенталь вышел из архива и прикрыл за собой дверь.

— Хотелось бы знать, что могло ее так обрадовать? — осведомился я.

— Она была счастлива, что смогла оказать помощь полиции.

— Да, конечно. Я тоже часто испытываю нечто подобное. А каков, скажите, был ее иммиграционный статус?

Миссис Моралес, поколебавшись, произнесла:

— У Люситы тогда как раз закончилась рабочая виза.

— И полицейские, конечно же, пообещали ей помочь?

— Да.

— Ну и как, помогли?

— Не знаю, — произнесла миссис Моралес и добавила: — На следующий день она не вышла на работу, и с тех пор я ее не видела.

И никогда больше не увидите, подумал я, но вслух сказал совсем другое:

— А помните ли вы горничную по имени Роксанна Скарангелло? Она была студенткой университета.

Испанка кивнула.

— Как же, помню. Она проработала у нас несколько сезонов.

— Вы говорили с ней после того, как с ней пообщалась полиция?

— Нет.

— Она вышла на следующий день на работу?

— Нет, не вышла.

— Скажите, после этого она хоть раз выходила на работу?

— Нет.

Бедная миссис Моралес, вероятно, уже подумывала, не исчезнет ли и сама в один прекрасный день. Меня этот вопрос тоже начал занимать — но относительно моей собственной персоны. Уж слишком все происшедшее смахивало на очередную серию «Секретных материалов», которые Кейт запретила мне упоминать.

— Вы не знаете, где я могу найти Люситу?

— Нет. Как я уже сказала, с того самого дня я ее больше не видела и никаких известий от нее не имела.

— Скажите, сколько лет было Люсите?

Женщина пожала плечами.

— Она была совсем молодой девушкой. Лет восемнадцати-девятнадцати, не больше.

— Откуда она приехала?

— Из Сальвадора.

— И где она жила в Америке?

— У своих родственников.

— А они где живут?

— Точно не знаю.

Я задал миссис Моралес еще несколько вопросов, но ей, похоже, больше ничего не было известно.