Глаза Олбрайта запылали от ярости, он побагровел. Он пнул ногой стул, сделал два шага и остановился.

— Не хочешь выйти?

— Мне неинтересно стоять посреди улицы и смотреть, как ты умираешь, Олбрайт.

Зак отвернулся от него, а Олбрайт издал звук, похожий не то на рычание, не то на шипение.

— Проклятие, Баннинг, — наконец выдавил он из себя. — Давай выйдем!

Зак промолчал. Мужчины зашептались, но ему было все равно. Пусть думают, что хотят. Он не станет драться с Олбрайтом, если можно этого избежать.

Звон шпор Олбрайта заставил его стиснуть зубы, он напрягся и тянул время. Медленно поднял кружку, сделал длинный глоток. Бармен передвинулся в дальний угол бара и с опаской смотрел на него. Послышался чей-то кашель.

Зак мрачно усмехнулся. Наверняка все думают, что он утратил преимущество, он теперь боится драться. Они и правы и не правы. Просто ему постоянно приходилось доказывать самому, что он такой же мужчина, как и любой другой. Но страха он не испытывал. Смерть была желанной, когда он думал о том, что впереди долгие годы пустоты и насмешек.

— Баннинг! — снова заорал Олбрайт, сделав быстрое движение, отразившееся в зеркале.

Зак повернулся, его рука метнулась вниз, и он выхватил пистолет. Кажется, выстрелы слились в один громкий взрыв, который оглушил всех, кто был в салуне. Кто-то закричал, послышался стук шагов, двери распахнулись. Зак постоял немного, зажмурившись от дыма и пороха.

Олбрайт был отброшен назад пулей, поразившей его.

Он лежал на полу и стонал, все еще сжимая в руке пистолет. Молодой человек, бывший с ним, посмотрел на него несколько секунд, а потом повернулся и взглянул на Зака.

— Хочешь вмешаться? — поинтересовался Зак.

Молодой человек покачал головой:

— Нет. Я просил его не делать этого.

Зак кивнул и, поскольку никто не пошевелился, медленно выпрямился. Олбрайт прострелил ему левый рукав рубашки. Зак перезарядил пистолет, сунул его в кобуру, оперся о стойку и стал наблюдать, что будет дальше. К раненому Олбрайту подошли люди, подняли его и унесли.

— Хороший выстрел, мистер, — произнес спутник Олбрайта. — В одной руке он держал шляпу поверженного, в другой — пистолет. — Но мистер Даймонд ни за что не поверит, что не вы затеяли ссору.

— Даймонд не моя проблема.

— Нет, но он может ею стать.

Зак спокойно взглянул на молодого человека. Он говорил серьезно.

— Это угроза? — весело спросил Зак.

— Нет, сэр. Предостережение.

Зак с удивлением уставился на молодого человека.

— Я это запомню, — сказал он, наконец. Молодой человек постоял немного, как будто хотел сказать что-то еще. Заку было интересно, что именно. Может, хочет спросить, как научиться, метко стрелять? Вряд ли. А если спросит, будет разочарован ответом, как и многие молодые люди, задававшие подобные вопросы. Зак никому не советовал становиться профессиональным стрелком.

Он снова взглянул на молодого человека и глотнул пива. Насколько он знал Карпентера, шериф здесь появится очень скоро и арестует его.

Так оно и случилось.

Шериф Карпентер покачал головой и забрал у Зака пистолет.

— Я предупреждал, что ты должен покинуть город, Баннинг, — мрачно произнес он, ведя Зака в участок.

— Я просто задержался.

— Дело может кончиться тем, что ты надолго задержишься, если не забыл, что за убийство вешают.

— За убийство, может, и вешают, но не за самооборону.

Карпентер фыркнул:

— Я в это не верю. Насколько мне известно, вы с Олбрайтом и раньше готовы были друг другу перегрызть глотки. Если он умрет, будешь болтаться на виселице.

Молодой человек, тот, что был с Олбрайтом, кашлянул.

— Простите, шериф, но зачинщиком был Фрэнк Олбрайт. Есть свидетели. Они подтвердят.

— Мальчик, а ты разве не с ним заодно?

— Мы просто работаем вместе.

— Ну, хорошо, скажи Даймонду, что один из его людей умирает. Врач не смог его спасти. И еще скажи, пусть не приезжает в город. По этому делу уже идет следствие. Суд будет честным. Присяжным решать, была это самооборона или нападение.

— Честный суд в этом городе, шериф? — весело заметил Зак, когда Карпентер отвел его в пустую камеру, захлопнул дверь и задвинул засов. — Да вы спите.

— Может быть. — Карпентер посмотрел на него и покачал головой: — Почему ты меня не послушал, черт побери? Почему не уехал?

Зак прижался лицом к холодной решетке.

— Разве я сейчас вас не слушаю?

— Слишком поздно, друг мой.

Когда Карпентер ушел, Зак подумал, что шериф прав. Слишком поздно. Всегда бывает слишком поздно.

— Ты — шлюха.

Дебора неподвижно сидела в кресле, стараясь скрыть охвативший ее страх.

— Декстер, пожалуйста! Все было совсем не так, — возразила Джудит.

— Это все между нами, Джуди, — прохрипел он. — Не вмешивайся.

— Я не могу. — Джудит шагнула к нему, умоляюще протянув руку: — Дебора никогда не пошла бы на это, но ее заставили. Ею двигал страх, к тому же ее хозяин был так убедителен и так нежен. Любая женщина на ее месте поступила бы так же. Она ухватилась за него, как утопающий за соломинку, и в конце концов, влюбилась. Джудит всхлипнула. — Если бы в том аду кто-нибудь ко мне проявил нежность, я бы тоже не пренебрегла ею.

— Я знаю. Ты мне говорила. Мне жаль, что так получилось с вами обеими, но, черт возьми, ты по крайней мере, не влюбилась в индейца, который тебя изнасиловал!

Дебора была поражена. Джудит обсуждала случившееся, с Декстером, а ей ни слова не сказала. Интересно почему. Почему ее кузине гораздо проще говорить о таких вещах с Декстером Даймондом? Декстер приглаживал волосы и ходил из угла в угол, часто останавливаясь и поглядывая на Дебору с яростью, смешанной с отвращением. Дебора словно окаменела. Когда Декстер остановился перед ней, она даже не взглянула на него, устремив взгляд на противоположную стену, лицо ее при этом оставалось совершенно бесстрастным.

— Я не собираюсь разводиться с тобой, — немного погодя заявил он. — Не хочу, чтобы прошел слух, будто ты предпочла мне ничтожного полукровку. Но будь я проклят, если оставлю у себя это отродье. Я не шучу. Я не стукну его головой о стену, как мне бы того хотелось, но отошлю его подальше, как только он родится. А если ты будешь протестовать, убью его. Слышишь, Дебора?

Дебора не выдержала. Она тряхнула головой, глаза ее блеснули.

— Что тебя так волнует, Декстер? Честь?

Он посмотрел на нее с презрением: