— Согласен, — говорит Кэл. — Давайте перевезём Ану в безопасное место, пока не выясним, кто это сделал.

— Все мы знаем, что это Эмери, — буркнул Мик.

— Я ничего такого не знаю, и мне надоели домыслы, — ледяным, убийственным тоном произносит Лоу. — Ещё несколько часов назад моя жена была на волоске от смерти. Я перевезу Ану в безопасное место. Это не обсуждается.

— Куда ты её перевезёшь? — спрашивает Мик.

— Это моё дело.

Прохладные губы нежно целуют мою горячую ладонь.

— Мизери, я…

Вырываюсь из целительного транса мгновенно, словно лосось, выпрыгивающий из потока.

Сажусь на кровати, липкая, задыхающаяся и совершенно дезориентированная, ожидая, когда же боль заявит о себе. Я ожидаю, что она пойдёт своим обычным путём: начнёт с живота, распространится на конечности, пронзит нервы, как армия ножей. Когда ничего не происходит, я в недоумении оглядываю своё тело, гадая, куда оно подевалось. Но оно здесь: возможно, холоднее обычного, определённо бледнее, но в конечном счёте, целое.

Исцелилась? Откидываю одеяло, чтобы проверить эту теорию. Белая просторная футболка, в которой я сейчас, мне не принадлежит, зато милое кружевное нижнее белье моё — любезно предоставленное свадебным стилистом. Я не надевала его с церемонии, и отказываюсь думать о том, как оно оказалось на мне. Вместо этого я встаю. Хотя я шатаюсь сильнее новорождённого телёнка, ноги меня держат. Я борюсь с усталостью и заставляю себя идти.

Часы на стене показывают половину второго ночи, в доме царит мёртвая тишина, но я почти уверена, что с момента моей первой потери сознания прошло больше пары часов. Я проспала день? У меня нет телефона, чтобы проверить, поэтому я делаю то, что делали до технологий: выхожу наружу, чтобы кого-нибудь спросить.

Только бы не нарваться на того, кто подсыпал мне яд в арахисовую пасту.

Открываю дверь в слабо освещённый коридор и чуть не спотыкаюсь о груду одежды прямо у входа — Ана, должно быть, опять наряжает своих кукол. Держусь за стену и, шатаясь, пытаюсь обойти её, но груда шевелится.

Разворачивается. Потом встаёт. Потом потягивается, совсем как кошка. Затем открывает глаза, и оказывается, что они невероятно красивые, очень бледные, до боли знакомого зелёного цвета.

Потому что это вовсе не груда одежды. Это волк. Свернувшийся калачиком у моей комнаты. Охраняющий мою дверь.

Огромный белый волк.

Просто чертовски гигантский белый волк.

— Лоу? — голос хриплый от неиспользования. Возможно, я была в отключке большее, чем один день. — Это ты?

Волк хлопает на меня глазами, продолжая наслаждаться своей растяжкой. Я хлопаю глазами в ответ, отчаянно надеясь случайно воспроизвести азбукой Морзе: «пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не ешь меня».

— Не хочу предполагать, но глаза вроде твои, и…

Он трусит ко мне, и я в панике отшатываюсь назад, прижавшись к стене. О, чёрт. О, чёрт. Он намного больше Кэла, намного больше, чем я представляла себе волков. Зажмуриваю глаза, не желая видеть в мельчайших подробностях, как мою двенадцатиперстную кишку вырывают из брюшной полости, а потом съедают.

И тут что-то мягкое и влажное тыкает меня в бедро. Приоткрываю один глаз, и вижу перед собой морду, прижатую к моей коже. Толкается мягко, но настойчиво. Будто пасёт меня. Назад в комнату.

— Ты хочешь, чтобы я…? — он не отвечает, но излучает удовлетворение, когда я делаю несколько шагов назад, а когда останавливаюсь, снова подталкивает меня, ещё настойчивее. — Ладно. Иду.

Шествую обратно, откуда пришла. Волк следует по пятам, и как только мы оказываемся внутри, разворачивается всем телом и закрывает дверь с большей лёгкостью, чем кто-либо без противопоставленных больших пальцев.

— Лоу? — просто хочу убедиться. Глаза кажутся достаточным доказательством, но… боже, я так устала. — Это ты, верно?

Он подходит ко мне мягкими шагами.

— Ты не Джуно? Или Мик. Пожалуйста, скажи, что ты не Кен.

Из глубины его горла доносится мягкий, рокочущий звук.

— Наверное, я ожидала, что твой мех будет тёмным. Из-за твоих волос, — я позволяю ему подтолкнуть меня к кровати. — Да, я снова иду спать. Просто ужасно себя чувствую, но только не на кровати, пожалуйста. В гардеробной.

Он понимает, потому что смыкает свои поистине впечатляющие челюсти вокруг подушки и уносит её в гардеробную. Затем проделывает то же самое с одеялом, под моим ошеломлённым взглядом.

— Боже, ты такой пушистый. И… прости, но ты довольно милый. Знаю, ты мог бы убить меня быстрее, чем я успею вставить трубочку в пакет с кровью. Но ты такой мягкий. И твоя шерсть даже не мерцающе-розовая. Не знаю, чего ты стеснялся, величественный пушистик… да, ладно, я иду.

Он практически волочит меня к гардеробной и не перестаёт командовать, пока я не ложусь на своё любимое место. Интересно, как ему удалось его найти? Наверняка, по запаху.

— К твоему сведению, твои Альфа-замашки в этой форме ещё хуже.

Он высовывает язык и лижет мою шею.

— Фу, противно, — хихикаю я. Его зубы смыкаются на моём предплечье. Шутливое, игривое предупреждение, способное сломать мне локтевую кость. Но не сломает.

— Можно тебя погладить?

Он поворачивает голову, подставляя её под мою руку. Да, пожалуйста.

— Ну, тогда, — полусмеюсь, полузеваю я, почесывая его за ушами, наслаждаясь прекрасным, успокаивающим ощущением его шерсти. Когда он в такой форме — свирепый охотник, который любит пообниматься, несложно спросить: — Хочешь остаться? Поспать со мной?

Видимо, ответить согласием тоже несложно. Лоу не колеблясь сворачивается прямо рядом со мной. И когда я делаю глубокий вдох, запах его сердцебиения тот же, что и всегда: знакомый, пряный, насыщенный.

Я засыпаю, прижавшись к нему, чувствуя себя в большей безопасности, чем когда-либо прежде.

Глава 21

Она сказала ему, что вампиры не видят снов. И всё же, как только полуденный отдых заканчивается и наступает вечер, её сон становится беспокойным и тревожным. Его прикосновение, кажется, успокаивает её, и эта мысль наполняет его гордостью и чувством предназначения.

Серена прибыла в резиденцию Залогов