— В чем заключалась работа Яны Вайнрух с пациентом?

— В попытке понять, что произошло тогда в лесу и каким образом письмо и конверт оказались связаны. Это было нашей главной целью.

— Вашей?

— Мы вместе искали варианты стратегии общения с Николаем Равлюком.

— С Евгением Бахметьевым, вы хотите сказать?

— С Николаем Равлюком. Женя был реальной личностью. И нашим коллегой. Вернее, вашим. Вернее, вы остались один.

— Не знаю, переживу ли это.

— Наша беседа записывается, Ковешников.

— Да. Вы мне напоминайте периодически. Когда я решу сунуть пальцы в рот.

— То, что Коля Равлюк появился именно в приемной у Яны, а не какого-нибудь другого психоаналитика… Их ведь в городе сотни — тех, кто специализируется на психологической и психотерапевтической помощи… Уже одно это я посчитала знаком Провидения. Бог не оставил меня, он помнит о зле, которое было причинено моей семье…

— Вот, кстати. Относительно приемной Яны Вайнрух. Ее помощница сообщила, что никогда раньше не видела Евгения Бахметьева. То есть впервые он возник там как капитан полиции. Не как возможный клиент.

— Лилия Геннадьевна, должно быть, запамятовала, что брала несколько отгулов. Кажется, по семейным обстоятельствам. Ну, не важно. В день, когда Коля Равлюк оказался на Австрийской, Яна вела прием одна.

— Еще один знак Провидения?

— Да.

— Хорошо вы устроились с этими знаками.

— Хотите занять мое место?

— Домучаюсь как-нибудь на своем. Значит, имеет смысл уточнить детали у Лилии Геннадьевны? Об отгулах около полугода назад?

— Думаю, она вспомнит.

— Имени Николая Равлюка нет в картотеке клиентов госпожи Вайнрух.

— Яна удалила все записи о нем из компьютера. После того как поняла, с кем имеет дело. Все последующие сеансы с Колей она проводила у себя на дому.

— Сеансов было много?

— Достаточно, чтобы составить более-менее точное представление о произошедшем.

— Вы присутствовали на них?

— Непосредственного визуального контакта между мной и Колей Равлюком не было.

— Прятались за китайской ширмой и подглядывали в щель? Понятно.

— Ну что за примитивные суждения, Ковешников? Велась видеозапись. Как будто вам это неизвестно! И после каждого сеанса мы с Яной по нескольку раз просматривали ее, детально разбирали.

— Вырабатывали стратегию?

— Да. В какой-то момент Яна копнула слишком глубоко. Оказывается, Коля Равлюк, уже в Узбекистане, стал жертвой педофила. Француза, как-то связанного с археологией. Больше ничего нам выяснить не удалось. Поскольку эта травма наложилась на предыдущую, то окончательная разбалансировка личности была лишь вопросом времени. Отсюда — масса замещений, чтобы блокировать токсичные воспоминания.

— Что же это за замещения?

— Птицы. Всегда и везде птицы — как друзья, сообщники и заговорщики. Отказ от восприятия некоторых языков. Отказ от восприятия текстов, если их содержание ранит. Он просто видит пустой лист, вот и все. Цвет. Звук. Пристрастие к анаграммам. У Яны все подробно изложено, это блестящая монография. Блестящая. Имеет очень большой смысл ознакомиться. Не вам. Ловите рыбу, Ковешников. Играйте в Гослото.

— Не мне. Точно. Я туда сунулся было — с суконным рылом. Только ведь ничегошеньки не поймешь в этом вашем птичьем языке. Опп-с! Мое упоминание о птичках считается?

— Ваше — нет.

— Так и знал! А монографии — вообще скука смертная. От одного этого слова знобит. Зубы стучать друг о друга начинают. Зато записи непосредственно с сеансов — хоть сейчас в Канны вези, на кинофестиваль. Пальму вряд ли дадут, там очередь из великих на годы вперед расписана. Но на премию ФИПРЕССИ рассчитывать можно. Я бы дал. Не глядя.

— Вы все-таки жуткий циник, Ковешников.

— А вы кто с вашей подругой? Гробокопатели? Вивисекторы?.. Вот про гробы еще интересно. Там, на пленках, одна любопытная история была, Бахметьевым озвученная.

— Колей Равлюком.

— Теперь уже не важно. А история касалась птицы, которую он хотел похоронить. Помните? У себя в Шахрисабзе, среди жимолости и тутовника?

— Одно из замещений. Но может, какие-то из его птиц и были настоящими. А вообще шахрисабзский период мы не успели изучить в подробностях. Слишком много было материала, слишком.

— Ну, кто бы сомневался. А между тем это важная вещь — жимолость и тутовник. Настолько, что пришлось даже съездить в Шахрисабз.

— Вы ездили в Шахрисабз?

— Бешеной собаке сто верст не крюк, разве вы не знаете?

— Кто же вас надоумил на это, Ковешников?

— Сами говорили об уйме практикующих специалистов в нашем славном городе. Вот они и помогли, совершенно бескорыстно. Как и узбекские товарищи из органов. Словом, нашел я этот двор. Это место. Тутовник там все еще растет, представляете?

— Искали птицу?

— Можно сказать и так.

— И что же нашли?

— Вы не поверите. Откопал, причем — в самом прямом смысле — жестянку. Проржавевшую почти насквозь. Зато то, что внутри, относительно неплохо сохранилось.

— Что было внутри?

— Полароидные снимки. Часть из них подпадает под определение «развратные действия с детьми». Да. А того французского педофила звали Фабрис Сегара. Археолог, крупный специалист по эпохе Тамерлана, а вот поди ж ты… Ему перерезали горло опасной бритвой… Ему и еще одному местному парню. Убийство так и не было раскрыто. Теперь я подозреваю, что его совершил малолетний Бахметьев. Когда взрослые совсем не ожидали этого и не оказали никакого сопротивления. С местным все просто — обычный наркотический приход, так что замочить его не составило труда. С французом сложнее. Возможно, он спал, когда его полоснули бритвой по горлу.

— Откуда же взялась бритва у малолетнего… убийцы?

— Владелец дома, который снимал Сегара, был и владельцем парикмахерской по соседству. Так что бритвы, как и другие инструменты, в доме имелись. Одна из них тоже оказалась в жестянке. Она и была орудием преступления. Так что мои подозрения относительно личности убийцы не лишены основания. Женя Бахметьев…

— Коля Равлюк. Преступление совершил Коля Равлюк.

— Тогда еще не было никакого Коли Равлюка. В любом случае оба теперь неподсудны. Как и Михаил Леонидович Шувалов. Изнасиловавший и убивший вашу сестру вместе с двумя друзьями в августе восемьдесят девятого года.