Казалось, что судьба обрекла младшего из Ягеллонов зависеть от милости старшего брата Владислава. Он, как глава династии Ягеллонов, попросил у Александра восстановить Киевское княжество и отдать его Сигизмунду в самостоятельное правление. Если бы Александр послушался брата и разделил Великое Княжество на две части, то не повторилась ли бы история Свидригайлы Ольгердовича и Сигизмунда Кейстутовича? Поэтому паны рады не допустили раздела державы. Сигизмунду оставалось смириться с судьбой и терпеливо ждать ее милости. Видимо, поэтому он и не женился, ибо монарху жену дает Бог.

Смерть брата Александра в 1506 году позволила Сигизмунду стать великим князем. Литвины «за вольным обраньем тех же всех станов и обывателей Великого Князьства» выбрали Сигизмунда своим правителем. На коронации 20 октября 1506 года паны рады, литвинские магнаты и шляхта торжественно присягнули ему. «Обираем собе и берем господаром на вечные часы господаря своего прырожонного яго мосць королевича Жыгимунта на великие князьства и маем яго мосци верне и справедливо служити, мы сами и дети наши, а мимо яго мосци королевича Жигимунта иного господаря не маем сябе искати, а ни обрати...».

В свою очередь Сигизмунд подтвердил привилеи Великому Княжеству и уставные грамоты Киевской и Полоцкой землям и торжественно поклялся: «мы старины не рушаем, а новины не уводим, хочем все потому мети, как было за великого князя Витовта и за Жигимунта». Вслед и поляки 8 декабря 1506 года на Петрковском сейме выбрали Сигизмунда королем Польши, а 24 января 1507 года короновали его.

Сразу встал вопрос об унии Польши с Литвой. Поляки требовали свое, а литвины — свое. Сигизмунд, как и его отец, решил не обострять отношения между своими подданными и предложил сохранить союзные отношения между обоими государствами и ставил вопрос об унии для обсуждения в союзе. Поляки, скрепя сердце, вынуждены были показывать братскую любовь к литвинам и согласиться на союз.

Пришлось решать еще одну важную проблему — наполнение казны обоих государств. Вновь, как и его предшественник, Сигизмунд влез в долги под залог королевских и великокняжеских владений. Он рассчитался с наемным войском, добился на сейме 1507 года от литвинской шляхты военного налога «сребщины». Литвины понимали неизбежность войны с Московией, тем более, что новый московский князь Василий III Иванович претендовал на престол ВКЛ и был зол на литвинов за избрание ими своим правителем Сигизмунда. Московские войска начали опустошать «украинные» земли Литвы, подступали к Кричеву и Мстиславлю.

Но Сигизмунд совершил роковую ошибку, которая свидетельствовала о его незрелом политическом мышлении. Под натиском панов рады он лишил князя Михаила Глинского уряда дворного маршалка. Хотел ли Сигизмунд тем самым сохранить в государстве спокойствие или опасался, что князь Глинский захватит власть, но вот удалил славного полководца со своего двора.

Король был в нелегком положении. На князя Глинского сыпались обвинения: то он хотел Княжество под себя «подсести», то «у великое нежитье ввел» Александра с московским князем, то его самого «чарами сослал с сего света», то «великой княгине Елене много прикрости починил». Вот и поддался Сигизмунд наговорам. «Хотели есмо судом справедливого доводу, за таковую великую проступку его сказнити и стяти», но все же решил лишить его должности. Роковое решение! Глинский не стерпел обиды.

На Виленском сейме 16 июля 1507 года Глинский просил Сигизмунда: «Каб з паном Яном Заберезинским, иж бы ему справедливость сталася». Но король не прислушался к словам опального князя. И ему осталось только в сердцах сказать: «Покушуся, кролю, о такую речь, которая тобе и мине напотом будет жалосная». Видимо, Сигизмунд посчитал, что Глинский просто пугает его. Тому же оставалось самому подумать о себе.

Польский канцлер Ян Лаский предупредил опального князя: «Пане Михаил, никогда ты не будешь в безопасности среди этих панов, которые тебя ненавидят и покушаются на твою жизнь. Подумай о своей безопасности». Глинский ответил: «Ни перед кем не виноват, но все же вынужден уже сейчас подумать о своей безопасности», и начал действовать.

В Турове князь стал собирать своих приверженцев. И когда в 1508 году он начал «сеять искры мятежа», то Сигизмунд понял свою ошибку. Но было поздно. Мятеж уже вовсю полыхал в Литве. Князь Глинский напал на двор Яна Заберезинского в Городно и убил своего врага. Встревоженный Сигизмунд прислал к мятежному князю посла и через него высказал желание «всякую управу учинити в их делах с литовскими паны». Король и великий князь хотели образумить своего подданного. «Семь раз посылал по поводу этого приватного человека, но усомнился в его непоколебимой преданности Речи Посполитой»[58], — признавался Сигизмунд. Но и князь Глинский не поверил в искренность Сигизмунда. Он договорился с великим князем московским Василием Ивановичем. Московский князь пообещал князьям Глинским «жаловать и стоять за их вотчины». Собрав около 3 тысяч воинов, князь Михаил Глинский в 1508 году поднял мятеж. В марте он овладел Мозырем, который ему сдал мозырский староста Андрей Дрозд, его родственник. На Украине восстал брат Михаила — брестский староста Василий Глинский. Он открыто говорил, что цель мятежа — «Великое Княжество из рук Литвы отобрать и вернуть Руси, как перед этим было испокон, и восстановить киевскую державу». Мятеж мог перерасти в восстание православного населения, которое охотно поддержал бы московский князь Василий Иванович.

Сигизмунд арестовал князей и панов, заподозренных в сговоре с мятежными князьями. В темницу попали новогородский воевода Альбрехт Гаштольд, дворный маршалок Александр Ходкевич, дворный конюшный и ловчий Мартин Хребтович, князья Федор Лукомский и Василий Полубенский. Возможно, этот шаг короля предупредил более тяжелые последствия мятежа. Альбрехт Гаштольд позже признавался: «Если б я тогда содействовал Глинскому, чего он сильно просил, то легко овладел бы, по своему желанию, целой Литвой, которая была в большой смуте».

Опасения короля и великого князя Сигизмунда оправдались. Московский князь Василий начал войну с Великим Княжеством. В марте 1508 года из Москвы на Смоленск выступило 60-тысячное войско. Еще одно московское войско из Великих Лук двинулось на Полоцк. Активизировался и князь Глинский: он захватил Глуск, осадил Менск. Отряды мятежников и московский полк Андрея Трубецкого «огонь пускали и шкоды чинили» под Слуцком, Слонимом, Клецком, Новогородком и даже недалеко от Вильно. Сигизмунд срочно выехал из Польши в Великое Княжество, ведя с собой 5 тысяч польских наемников. Он лично возглавил собранное в Новогородке войско Великого Княжества. Как только Глинский узнал о приближении Сигизмунда, то снял осаду Менска и отступил за реку Березину. Мятежники заставили друцкого князя Андрея сдать им Друцк. Вот-вот должна была пасть Орша, осажденная московскими полками и отрядами Глинского. К Орше и двинулся Сигизмунд. 22 июля он дал бой врагу. Под обстрелом врага литвины перешли через брод Днепр. Одновременно несколько конных хоругвей переправились выше по реке и налетели на московский стан.

Неожиданное нападение вызвало среди московитов панику, и они начали отступать. Сигизмунд лично повел в бой резервные хоругви, переправившись через Днепр. Основные силы московитов стояли в бездействии. Глинский обещал воеводам «певное и велми сладное звитязство», но они не стали рисковать и отступили. А Сигизмунд повел войско к Смоленску и освободил город от осады.