— Вчера неплохо поборолся, — заступился за меня Гриб.

— Потому что я его заставил. А вот поглядите на всех этих кандидатов, что парят нам мозги. Что они делают, как не пытаются выплыть из ксо за наш счёт? Им, значит, можно, а нам нельзя?

— К чему ты клонишь, Тони? — выступил Зид. — У нас и так команда, зачем нам партию создавать? Тебе нужна политическая власть?

— Может, и нужна. — Тони был мрачен, глядел сквозь соратников. Он часто прикладывался к банке с пивом и отвергал все попытки Гриба всучить ему экстази. — Пока не решил. Да не в этом дело, неужели не ясно? Я вам о глобальном толкую, а вы всякую гаракуту мелете. Звери нас переплюнут, вот в чем беда. Обезьяны те же. Они-то борются за выживание и развиваются, а мы нет. Нам бы выпить и развлечься, а не здоровое потомство завести. Обезьяна завела детёныша и сдохла — считай, её род выжил и процветает… Аоки, давай заведём потомство, чтобы умереть с лёгкой совестью.

Девушка уставилась на Тони с испугом.

— Что?

— Вот поглядите на неё. Здоровая девчонка не желает иметь потомство. О чем тут ещё толковать?

— Да ты пошутил, одзи!.. Нельзя же так сразу, ритуалы есть, церемонии… Свадьбы, наконец. Что мы, звери? И я таблетку съела на той неделе, праздники скоро. Не получится, симатта.

Она была сильно смущена и старалась не слушать тихие подначки подруг. Уткнулась носом в стаканчик с бакусю и замолкла. Тони тоже помолчал с минуту, никто не хотел встревать в такой щепетильный момент.

— Всё поняли? — сказал он наконец. — Женщина готова лопать противозачаточную химию, лишь бы стать бесплодной.

— Что ты передёргиваешь! — крикнула Аоки. — Сам вот роди, потом теории двигай! Животное нашёлся.

Они с Тони обменялись свирепыми взглядами, и Аоки выбежала из кафешки, в которой мы засели. Остальным посетителям, ясное дело, хватало других развлечений, кроме как нас слушать. Тут же и музыканты какие-то на барабанах упражнялись.

А потом мы на воздух вышли. Аоки там была, стрельнула у кого-то сигарету и траву курила. Хотя я раньше не видел, чтобы она это делала.

Я и не заметил, как стемнело. Только когда в небе появились бутоны фейерверка, я понял, что уже сумерки. И снег к тому же пошёл. Он немного остудил мою физиономию. В небе забегали цветные лазерные лучи, световые столбы и прочие оптические штучки. Возник и поехал по тучам огромный белый Харука — сэйлор-воин, который мотогонками увлекается.

— Феерия, — одобрил Гриб, — симатта.

Я вдруг выяснил, что поддерживаю никакую Херми, и попросил у него эбселена.

— Эй, съешь-ка! — крикнул я девушке в ухо и попробовал разжать ей зубы. Она попыталась меня укусить, но я всё же затолкал ей таблетку под язык, чтобы не выплюнула. — Ты когда успела так набраться, симатта?

— Давай помогу, — сказала Аоки. — Ты сам как, Егор?

— Нормально, — ответил я. — Не пойму только, куда время выпало. Уже семь часов! Где я был?

Но она только хмуро засмеялась. Я тоже съел эбселена и вскоре почувствовал, что замерзаю. Полигон постепенно пустел, гости праздника расползались кто куда. Многие оседали в местных ресторанчиках, прочие с рёвом выруливали на подъездную эстакаду. Их манил город или собственный дом. «Ну и где Шрам?» — в недоумении подумал я. Проклятый искуситель поманил пирогом и не приехал! Мне стало холодно, я запахнул суйкан И оглядел пустеющие аллеи.

— Конец сказки, — хмуро объявил Тони. — Мне пора.

Наверное, он так и не пережил толком, что пришёл только вторым.

— Где твой байк, Егор? — спросил Гриб.

Я задумался.

— Возле первого трека, в подземном гараже! Дойду сам, не волнуйся.

— Да я за девчонок переживал… Ты-то не пропадёшь. Ладно, гуляй. Приглашаю тебя завтра на свою яхту, устроим дзасики, отметим закрытие сезона в узком кругу. Подруливай часам к пяти. Я тебе карту на смарт скину, это в той же бухте, где частные кораблики припаркованы.

Девушки ещё раз расцеловали меня за победу в заезде или просто так, и я отправился в долгий путь по ветреной дорожке. Удивительно, как быстро все труппы свернули свои представления. Даже последняя неутомимая дзоку уже не наяривала в мегафонах. Только роботы-уборщики выскакивали порой из убежищ, чтобы проглотить пластиковый стаканчик или бумажную обёртку.

Шрама я увидел сразу, как только подошёл к гаражу. Он тоже меня заметил, но никакого знака не подал, и я вывел аппарат. Только тогда он махнул мне, и я поехал за ним в сторону восточных ворот полигона. Не самое удобное для меня направление. Сразу за воротами мы спешились и так же молча вошли в дымный подвальчик. По дороге я нажал на клавиатуре смарта две клавиши — «звездочку» и «решетку». Лекция Тадаси о слежке сидела у меня в мозгу словно гвоздь. Теперь меня не подслушают.

— Долго же ты развлекался, — сказал Шрам.

— Я искал тебя, — попытался я оправдаться. — Весь праздник обошёл.

Он глянул на меня сбоку и уселся возле стены, где тянулся высокий «прилавок». Я вдруг понял, что обратился к нему как к равному впервые за время знакомства. Кажется, что-то у меня внутри менялось. Он стал для меня заказчиком, а я исполнителем, и мы как бы были равными. Каждый что-то собирался дать другому.

Подбежала филиппинка и спросила:

— Господам хорошо видно? Принести ещё один экран? Всего десять тысяч иен.

— Что? — растерялся Шрам. — А, нет, не надо. Мы просто выпьем и пожуем сугияки с картофелем.

Она удивилась, но быстро принесла пива, ямса и жаренного на криптомерии мяса. Это от него тут было так дымно. Мне нравится сугияки. Будто сидишь в лесу ночью и жжёшь костёр из криптомерии, а небо чёрное и всё в звёздах.

Все посетители кафе таращились на футболистов и шумно болели за своих. Они сгрудились напротив большого экрана и совсем нам не мешали. Экран криво растянули на главной стене забегаловки, но народу было всё равно.

— Вижу, ты готов поработать на нас обоих, — сказал Шрам.

— Готов, — кивнул я. — Только я боюсь, что меня поймают или вычислят. И пошлют на каторгу. Я видел по голику, что сейчас энцефалографы используются.

— Да-да… Будто в мозгах фиксируются все этапы преступления — планирование, совершение… Дескать, если человек никогда не видел место преступления, мозг будет молчать на голограммы с его изображением. И наоборот. Ещё не понял, где тут изъян? — Я пожал плечами. — Ты работаешь с этим парнем и встречаешься с ним постоянно, тестировать тебя по этом методу бессмысленно.

— Верно! — сообразил я.

В баре было жарковато, и я распахнул суйкан, чтобы снять его. Но Шрам остановил меня жестом и глянул на стойку и зрителей. Все были увлечены состязанием футболистов. Тогда он отодвинул край куртки и вынул из обширного кармана чёрный пластиковый пакет. Поняв его без слов, я принял пакет и затолкал его в свой плащ. Я чувствовал себя удивительно, словно шпион в историческом фильме, который встретился со связным. Или наоборот.