– Он лежал на земле, – продолжала Дирла, – неподвижный, как мертвец, закрыв свой Дар так плотно, что он его душил, и никому не удавалось пробиться внутрь, чтобы подтолкнуть его Дар или укрепить его, хотя и Мари, и Кодо, и Ханн – все пытались. Несколько часов мы думали, что он умрет. Думали, что Злой растерзал его Дар, как случилось с Утау, только хуже.

– Погоди, – перебила ее Хохария. – А разве телесных ран он не получил?

Дирла покачала головой.

– Может быть, ему и досталось, но ничего серьезного. Так вот, к рассвету он пришел в себя. И встал на ноги. Выглядел он ужасно, скажу я вам, но каким-то образом все же сел на коня и заставил нас всех мчаться в Боунмарш. Поxoже он очень беспокоился о тех пленниках, которых мы оставили позади... и не без основания.

Когда мы добрались до селения, остальной отряд был уже там, но оказалось, что цепи, которые Злой наложил на Дар захваченных Стражей Озера, не распались с его смертью, и никто не мог понять почему. Хуже того: каждый, кто пытался дотянуться до них своим Даром, оказывался захвачен тоже. Обайо таким образом потерял троих дозорных. Даг думает, что все они умирают. Мари не смогла уговорить Дага оставить их, хоть она и считала, что он сам нуждается в лечении, – Даг вел себя словно одержимый. Правда, к тому времени, когда мы, гонцы, выехали из Боунмарша, Дага по крайней мере уговорили поспать. И Утау, и Мари все это ужасно не нравится. Так что... – Дирла посмотрела на целительницу, сложив руки в непривычном для нее жесте мольбы, – Даг говорил, что хотел бы, чтобы там была ты, Хохария, потому что нужен кто-то, кто хорошо разбирается в Даре. Поэтому я прошу тебя от его имени – ведь Даг вытащил нас... Он всех нас вытащил.

Громовержец откашлялся и спросил:

– Ты согласишься выехать в Рейнтри, Хохария?

Хохария растерянно обвела взглядом свою комнату. Фаун подумала, что вполне может представить себе перечень неотложных дел, о которых сейчас думает целительница.

– ...Через час, – безжалостно закончил Громовержец.

– Громовержец! – в ужасе воскликнула Хохария. Потом, после долгой паузы, пробормотала: – А через два часа нельзя?

Громовержец удовлетворенно кивнул.

– Я позабочусь о том, чтобы двое дозорных были готовы тебя сопровождать. Возьми с собой всех, кто может тебе понадобиться.

– Можно мне поехать с тобой? – выпалила Фаун. – Думаю, что я – часть загадки Дага. – Она едва не протянула вперед левую руку в качестве доказательства.

Трое Стражей Озера изумленно – и без особой симпатии – вытаращили на Фаун глаза.

– Там уже не идет война, – поспешила добавить Фаун, – и если я поеду с вами, я не заблужусь, так что не буду вести себя глупо. Я могу быть готова через час... и даже меньше.

– Эта твоя толстая деревенская лошадка не угонится за конями дозорных, Фаун, – сказала Дирла – не презрительно, а с жалостью и добротой, которые были почему-то еще более унизительны.

– Грейс не толстая! – с возмущением возразила Фаун. «По крайней мере не особенно». – Может быть, она и не рысак, но она выносливая. – После нескольких мгновений размышления Фаун сообразила, что можно сказать и иначе: – И разве нельзя дать мне коня дозорных, как Хохарии?

Громовержец слегка улыбнулся, но покачал головой.

– Нет, Фаун. Злого хоть и уничтожили, но северная часть Рейнтри еще многие недели не оправится от разорения. Я обещал Дагу, что присмотрю за тобой, пока он отсутствует, и я сдержу слово.

– Но...

Голос Громовержца сделался безапелляционным, напомнив Фаун голос ее отца в самые тяжелые минуты.

– Дитя, ты не та обуза, которой мне сейчас не хватает. Другим тоже приходится ждать возвращения их мужей или жен.

И что на это можно было возразить? «Я не дитя»? Ну да, уж этот довод всегда был безотказным...

– Надо же, восемнадцать лет я обходилась без твоего присмотра и выжила! – «Пусть и едва-едва», – промелькнула удручающая мысль.

Горькая улыбка тронула губы Громовержца.

– Нет, дитя, – пробормотал он, – ты всегда находилась под нашим присмотром. – Фаун вспыхнула и пристыженно опустила глаза. Громовержец удовлетворенно кивнул и продолжал более мягким тоном: – Думаю, Каттагус и Сарри с нетерпением ждут новостей о гибели Злого. Беги-ка ты домой и порадуй их.

Все было ясно. «Беги-ка ты домой...» Фаун оглядела женщин и не нашла у них поддержки, хотя Хохария и бросила на нее загадочный взгляд. У себя, в медицинском шатре, она была хозяйкой, но в остальном распоряжался Громовержец, и оспаривать его решение целительница не собиралась.

Фаун сглотнула, кивнула и вышла из комнаты. У нее за спиной заскрипели стулья: обсуждение продолжалось. Без нее. Она же не Страж Озера.

Фаун поковыляла по дорожке между шатром целителей и штабом, кипя гневом и растирая левую руку. Пульсация отзывалась в ее сердце, голове, всем теле, доводя до истерики. Так кто она – жена Стража Озера или новобрачная крестьянка? Если первое – она обязана подчиняться дисциплине лагеря, если второе – нет. Нельзя же приклеивать ей то один ярлык, то другой – в зависимости от того, как это в данный момент удобно. Ха, Громовержец, как насчет справедливости?

Уж в одном она была знатоком – в том, как убегать из дому. В этом деле первым правилом было: не давать никому возможности с тобой спорить. Как же она забыла? Фаун стиснула зубы и повернула в сторону штаба.

Двое дозорных совещались у стола и подняли головы, когда она вошла.

– Громовержца здесь нет, – сказал один.

– Я знаю, – уверенно ответила Фаун. – Я только что говорила с ним в шатре Хохарии. – Это же и в самом деле так, верно? Никто потом не сможет обвинить ее во лжи. – Мне нужно ненадолго взять одну из его карт. Я верну ее обратно, как только смогу.

Дозорный пожал плечами и кивнул, и Фаун шмыгнула в комнату Громовержца, поспешно скатала карту, лежавшую поверх других на столе, сунула ее под мышку и вышла, улыбнувшись и помахав дозорным.

Добежав до острова Кобылы, она вошла в ворота у моста и разыскала в сарае одну из помощниц Омбы.

– Мне нужна моя лошадь, – сказала ей Фаун. – Я хочу устроить ей небольшую пробежку. – «Миль сто на север».

– Она в этом нуждается, – согласилась девушка и через мгновение добавила: – Ах, я и забыла: тебе нужно помочь ее позвать. – Девушка фыркнула, сняла с гвоздя узду и вышла на пастбище.

Пока она отсутствовала, Фаун торопливо схватила старый мешок и наполнила его овсом, которого, на ее взгляд, должно было хватить на три дня. Было ли это воровством или она просто взяла то, что ее кобыла и так съела бы за это время? Фаун решила не вдаваться в тонкости морали: трава росла всюду бесплатно, а зерно с большими трудами привозили на остров издалека. Она подумала, не спрятать ли мешок под юбкой, но решила, что тогда ее походка сделается уж очень странной, потом вспомнила повадки воришки в Ламптоне и перекинула мешок через плечо, как будто имела на это полное право. Помощница Омбы, когда привела Грейс, и не спросила ни о чем.