Ее собеседник, видимо, стоял в тех же пробках, но в аэропорт приехал раньше. Когда Маша нашла нужный рейс, регистрация уже закончилась. В отчаянии она набрала номер, надеясь, что он еще не прошел пограничный контроль.

– Вы где? Я в аэропорту! – выпали она. – С деньгами!

– А я уже за границей, – хохотнул бас. По голосу чувствовалось, что он уже принял на грудь. – Восьмого приезжайте.

– Скажите мне номер его телефона. Я вас прошу.

– Ну да. И плакали мои денежки. А я время потратил, пока вас искал.

– Я даю вам честное слово…

– Девушка, вы нормальная? Кто ж вам поверит?

– Но мне очень надо, поймите!

– Всем надо, – отрезал он и дал отбой.

Она тут же перенабрала номер, но после двух длинных раздались короткие гудки. С ней не хотели разговаривать. Бас, похоже, полностью переключился на бутылку виски, которым затарился перед четырехчасовым перелетом. Люди ехали отдыхать, ехали встречать Новый год. У всех, кто находился в аэропорту, были какие-то особенные, праздничные лица. У всех, кроме нее.

Маша присела и обхватила голову руками. Ну что такое случилось с людьми? Никто никому не верит, произошла девальвация честного слова. Она бы привезла ему эти проклятые деньги, восьмого января, прямо в аэропорт!

Восьмого января… Господи, как еще долго ждать! Потом она вспомнила: Миша! И опять схватилась за телефон.

– Слушаю.

– Жора Бурмин в Москве! – выпалила она. – Он ищет меня, чтобы развестись!

– От кого информация? – деловито спросил Михаил Алексеевич.

– Он пришел на мою прежнюю квартиру. Бурмин. Человек, который там сейчас живет, решил подзаработать, взял у него номер телефона и через третьих лиц вышел на меня. Но номер только в обмен на деньги.

– Иди на встречу, а уж там я из него душу вытрясу. И организую срок за вымогательство.

– Я бы с радостью, – жалобно сказала Маша. – Но он только что улетел в Египет!

– Ты где сейчас?

– В аэропорту. Он прилетает только восьмого.

– Ну и хрен с ним. Раньше найдем. Не плачь.

– Я не плачу.

Она еле сдерживала слезы.

– Я работаю. Жди, – коротко сказал Миша и дал отбой.

Вечер был испорчен. Они с Ильей молча сидели за столом, есть ей не хотелось, говорить тоже. Ничего не хотелось.

– Маша… – позвал он.

– Да? Что?

– Что-то случилось?

– Ничего нового.

– А почему ты тогда такая?

– Какая такая? – раздраженно спросила она.

– Злая.

– Злая… Да, ты прав! Мне сейчас хочется кого-нибудь убить!

– Ну, убей меня.

– Тебя-то за что?

– Если тебе от этого станет легче…

– Перестань, – поморщилась она. – Мне сейчас не до шуток.

– Я не могу видеть, когда ты такая.

– Ну и уходи! Не держу! Он вскочил:

– Нет, ну, сколько можно?! Я к тебе и так и эдак! Уж и не знаю, с какого боку подойти?! Я-то в чем виноват?! Я только хотел спросить, как мы будем встречать Новый год!

– Никак!

Он сел. Тоном ниже, уже гораздо спокойнее сказал:

– Соню наверняка выпустят из больницы на пару дней. Мы могли бы поехать за город. Хочешь, я закажу шикарный номер в подмосковном доме отдыха? Тишина, мягкий белый снег, елки, белки…

– Какие белки?

– Рыжие. С хвостами. Прыгают с елки на елку и грызут орехи. А еще лошади. Кто такие лошади, ты знаешь?

– Прекрати!

– Я просто хотел тебя развеселить. Есть варианты. Вот смотри, у меня прайс, – он с загадочным лицом достал из кармана джинсов мятый лист бумаги. – Предлагают катание на санях, праздничный ужин и фейерверк. Есть бассейн и боулинг. Конноспортивный клуб. Ну, как?

– Никак. Не хочу.

– Соня хочет.

– А ты у нее спрашивал?

– Спрошу. Завтра же и спрошу. А ты? Ты что хочешь?

– Я хочу… Илья, я сейчас хочу только одного: чтобы нашелся донор для Сони. Других желаний у меня нет.

– Что, ее отец не подходит?

– Нет, – коротко ответила она. – Это были напрасные хлопоты.

– А Женя?

– Женя… Боюсь, тоже нет.

– Ну, так надо искать! Хочешь, я поговорю с ее старшей сестрой?

– Нет.

– Да ты можешь сказать, наконец, что случилось?!

– Нет.

– Почему?

– Потому что… Это очень личное.

– А я – кто? – он ударил себя кулаком в грудь. – Я – какое?

– Ты… Ах, оставь меня в покое! – она встала и принялась собирать со стола посуду.

– Не дождешься. Это и мой ребенок тоже.

– Еще чего! – рассмеялась она. – Ты-то здесь, с какого боку?

– Я собираюсь ее удочерить, – серьезно сказал Илья.

– Ты мне что, предложение делаешь?

– Видишь ли… – он замялся.

– Ну? Что? Договаривай!

– Это тоже очень личное.

– Ах, вот как! У тебя от меня какие-то тайны! Ну, так и оставайся с ними! А ко мне не лезь, слышишь?

– Хорошо, я уйду. В спальню. Не буду тебя раздражать. Но отсюда не уйду, и не надейся.

– Скажите, пожалуйста! Какие мы благородные! Какие пушистые! Прямо, как белки! Ах, ах, ах!

– Дура ты.

Он вышел, бухнув дверью, жалобно задребезжало стекло. Она прислушалась. Нет, входная дверь не хлопнула. Остался.

Маша опустила в раковину грязные тарелки и разрыдалась. Ну, ничего не клеится! Ничего! Вот тебе и Новый год! Осталось меньше недели. А ей по-прежнему ничего ни хочется. И по-прежнему остается только ждать.

На следующий день

Илья Богатырев зашел в Детский мир и купил огромную плюшевую собаку. Он знал, что Соня любит собак. В эти предпраздничные дни с магазинных полок сметалось все, особенно игрушки, и эта собака досталась ему лишь потому, что, во-первых, была огромных размеров, а во-вторых, зеленая! Самая нелепая собачья раскраска, какую только можно вообразить! Тем не менее, это была собака!

– Что за порода такая? – спросил он у миловидной продавщицы.

– Друг семьи. Ну что, берете?

– А есть варианты?

– Возьмите слона, – пожала плечами девушка. Он с сомнением посмотрел на другое плюшевое чудовище, синего цвета, с огромными, похожими на крылья ушами: