— Территория. Думаешь, я смогу найти его, если буду охотиться на его территории? В помеченных им местах? Но люди не метят территорию, и вампиры, насколько я знаю, тоже.

Пантера ответила мне картинкой «Девочек Кейти». Никаких вывесок в окнах, неонового света, только номер дома из меди на двери. А я и не обратила особого внимания. Зато у меня возникла идея. Использовать для слежки то, что выродок делает, имеет, и то, чем он является, — метки, которые он может даже и не осознавать в качестве таковых. Попался! Можно будет начать с жилища Эгги Одно Перо и парильни. Закрепив сделанный из колец ошейник и другую защиту, я оказалась в полной боеготовности.

Эгги должна была услышать мотоцикл, медленно ехавший по дороге. Шум мотора в любом случае скрыть не удалось бы. Я ожидала увидеть ее на пороге, но нет.

Позвонила. В доме было тихо, доносилось только мерное жужжание разных бытовых приборов и кондиционера и еще запах бекона. Переплетающийся с тухлым зловонием выродка. Пантера насторожилась. Я почувствовала, как она открыла пасть и обнажила клыки. Безумец прошел мимо дома. Его кожа, наверное, дымилась, если верить запаху жареного мяса. Он опережал рассвет всего лишь на пару секунд. Запах жареного сделал из него вампира. Он оставлял улики тут и там, пытаясь сбить с толку.

Обладая большой скоростью, он двигался быстрее, чем любая из моих жертв. Мне хотелось избежать ненужных формальностей и, не спрашивая разрешения, устремиться за дом вслед за запахом. Горячее рвение переполняло меня, сердце лихорадочно стучало. Выродок близко. Лес за домом Эгги — не просто охотничьи угодья. Где-то там находится его логово.

Внутри дома раздался звук шагов. Открыв дверь, Эгги отступила назад от неожиданности, выбросив одну руку вперед, как будто хотела отразить удар. Может, ее напугал «бенелли» у меня за спиной. Или выражение моего лица.

— Все в порядке, — успокоила я.

Она перестала пятиться назад и сглотнула, один кулак прижат к сердцу, чтобы вернуть равновесие.

— Что тебе нужно? — спросила она, голос немного дрожал.

«Что тебе нужно?» Вместо «входи». Она держала дверь одной рукой, преграждая мне путь.

Я покачала головой. На вежливые расшаркивания со старейшинами не было времени.

— Вампир-выродок пробежал через ваш двор. Мне нужно... — Я замолчала, понимая, что могу все испортить. Вместо этого я спросила: — Могу ли я поохотиться на вашей земле за домом?

Она осмотрела меня и успокоилась, как делали, по моим воспоминаниям, старики: расслабила мышцы лица и плечи, одна рука на двери все еще преграждает мне, другая по-прежнему сомкнута в неплотно сжатый кулак на груди — защитный жест. Воспоминания стали медленно появляться из подсознания, туманные и смутные: старая-престарая женщина с теми же движениями. На мгновение мне показалось, что воспоминание всплыло со всей ясностью, прежде чем растаять, как тонкое облачко дыма. Как давно? Как давно это было реальностью?

Эгги внимательно изучила мое лицо, теперь ее рука дрожала, как будто порхающая с ветки на ветку птица. Я сдерживала нетерпение, стараясь смирить его, сделала глубокий вдох и выдох. Я ждала, пока она рассматривала меня. Казалось, это заняло целую вечность, хотя прошло всего несколько секунд.

В конце концов, удовлетворившись увиденным, она сказала:

— Хорошо. Можешь охотиться. Но сначала с тобой хочет познакомиться моя мать. — Она толкнула дверь и отступила в сторону.

— Я тороплюсь, — пробовала сопротивляться я. Разочарование вырвалось наружу. — Он проходил мимо вашего дома.

— Я знаю. Мама не может спокойно спать с тех пор, гак ты сказала, что он вольготно охотится на нашей земле. Она не спала. Слушала и услышала его. Почувствовала его голод, его злость. Мы ожидали тебя. — Она отошла в сторону.

Кипя от раздражения, но не имея представления, как избежать проволочек, я тяжело вздохнула и подошла к дому. Эгги вытянула руку, преграждая мне путь.

— Пожалуйста, оставь оружие у двери.

Я прикрыла глаза, чтобы она не заметила моей ярости. У меня нет на это времени. Потом я вспомнила. Входить в дом старшего с оружием — значит глубоко оскорбить его, не важно, кому на самом деле планируется нанести удар. Я отрывисто процедила сквозь зубы:

— Извини.

И хотя я торопилась, извинения были искренними. Я не хотела оскорбить Эгги Одно Перо. Егини Агайвлге И. Но безумец находился так близко...

Сняла с плеча дробовик и поставила его у входа. Если кто-то пройдет мимо и возьмет его, я потеряю очень много денег. Рядом с ним положила колышки и кинжалы. Все три. Пока я снимала с себя оружие, что-то начало происходить со мной. Движения стали медленнее. Разочарование рассеивалось, как будто вытекая из пор вместе с испариной, покрывавшей все тело в жаркий день, или, может быть, оно намертво прилипло к стали, дереву и серебру и соскользнуло с моих конечностей, стоило мне оставить оружие.

Я сняла плетенный из колец ошейник. Кожаные перчатки. Присев на крыльцо, стянула сапоги. Следовало снять их и в предыдущий раз. Я взглянула на Эгги вверх со своего цементного насеста.

— А кресты — это оружие?

— Как ты думаешь?

— Да.

Сняла их с шеи. Теперь, стоя в одних носках, я поклонилась и терпеливо ждала.

— Ги йв ха, — сказала она мягко. — Входи.

Я вошла в дом, Эгги закрыла дверь, оставив позади весь мир. Проследовала за ней через маленький дом к крошечной спальне в глубине. Пробивался солнечный свет, яркий от желтых стен. Двуспальная кровать была накрыта стеганым одеялом ручной работы, из сшитых вместе лоскутков разных тканей на нем вырисовывалось дерево с корнями в нижней части и высокими ветвями, тянущимися к подушкам. Комод с зеркалом стоял в углу напротив окон рядом с удобным на вид креслом, в котором, развернувшись на четверть, сидела морщинистая женщина.

Она сгорбилась, заплетенные в косы черные волосы свисали с левого плеча. Никакого намека на седину. Кожа медного оттенка испещрена морщинами, сделавшимися глубже от ветра, солнца и времени. Она повернула голову и, заметив меня в дверном проеме, жестом пригласила войти. Глаза были похожи на яркие черные пуговицы.

— Ги йв ха, — эхом вторила она дочери. Голос мягкий, с шелестящей модуляцией, какая бывает только у очень пожилых людей, вспомнилось мне. — Ги йв ха.— Она указала на стоящий рядом стул.

Я села и опустила лицо ниже, чтобы ей удобнее было видеть меня.

— Ли си, — поприветствовала я. — Бабушка.

— Мою мать зовут Эви Цагалили. Ева Чикалили, — Сказала Эгги, стоя у двери.

Я вспомнила историю, рассказанную мне Эгги, о маленьком дрозде чикелили, чей тонкий голосок никто не услышал, когда он предупреждал о пришествии пожирателя печени. — Ли си, — поздоровалась я, снова наклонив голову.