«Мои губы, которые я подставила ему так, чтобы он не мог уклониться и не поцеловать их, воодушевили его. Теперь, глядя на ту часть его одежды, которая прикрывала главный объект наслаждения, я обнаружила там взбухание и напряжение. Поскольку я зашла уже слишком далеко, чтобы остановиться на пути наслаждения, да, по правде, уже не могла ни сдерживать себя, ни ждать, пока он преодолеет свою стыдливость, то сама украдкой скользнула рукой по его бедру и ощутила возбужденную, затвердевшую плоть».

— Ну и ну! — скептически заметил Джейми, подняв брови и с шуршанием переместившись на сене.

Он, конечно, знал о существовании таких произведений, но, поскольку все книги для Лаллиброха заказывала Дженни, до сих пор ему не доводилось читать чего–либо подобного. Эти книги вызывали совсем иные чувства, нежели сочинения месье Дефо и Филдинга, но он был не против разнообразия.

«Невероятный размер этого стержня живой плоти, твердой, как слоновая кость, и вместе с тем нежной и бархатистой, в чем она могла соперничать с деликатнейшими местами женского тела, поверг меня в восторженное содрогание. Изысканную, подернутую прожилками белизну этого отростка ничуть не портила поросль курчавых черных волос у основания — напротив, все это вместе составляло самое волнующее и вдохновляющее сочетание. Воистину, то был предмет ужаса и восторга!»

Джейми взглянул на свой пах и хмыкнул, но перевернул страницу. Он был настолько поглощен чтением, что ни раскат грома, ни раздавшийся через некоторое время внизу шум не привлекли его внимания, тем более что звуки голосов приглушались дождем, барабанившим по планкам в нескольких футах над его головой.

— Маккензи!

Зычный оклик снизу наконец дошел до него. Он поспешно поднялся на ноги и, поправляя одежду, направился к лестнице.

— Да?

Свесив голову через край сеновала, Джейми увидел Хью, который как раз собирался окликнуть его снова.

— А, вот ты где.

Хью, морщась, поманил его узловатой рукой. В сырую погоду Хью сильно страдал от ревматизма, а потому всю эту бурю просидел, не высовываясь, в своей каморке рядом с кладовой, где у него была койка. Это время он провел в компании с кувшином такого забористого пойла, что духом его шибало до самого сеновала, а по мере того, как Джейми спускался по лестнице, запах становился еще сильнее.

— Подготовь карету, нужно отвезти лорда и леди Дансени в Эллсмир, — сказал ему Хью, как только его нога ступила на каменные плиты конюшни.

Главный конюх рискованно шатался, тихо икая.

— Прямо сейчас? Ты что, рехнулся, старик? Или просто пьян?

Джейми выглянул в дверь, оставшуюся полуоткрытой позади Хью, и увидел сплошную стену дождя. Как раз в этот миг вспышка молнии высветила четкий рельеф горы, оставив после исчезновения отпечаток на сетчатке. Джейми потряс головой, чтобы прояснить зрение, и тут увидел идущего, пригнувшись под ветром и дождем, через двор кучера Джеффриса. Намокший плащ облепил его со всех сторон. Да, похоже, поездка — это не пьяная фантазия Хью.

— Джеффрису нужно помочь с лошадьми!

Хью пришлось придвинуться ближе и кричать, чтобы его было слышно в шуме бури. На таком близком расстоянии запах грубого пойла был просто головокружительным.

— Но зачем? Зачем лорду Дансени… вот дерьмо!

Глаза главного конюха были красными и слезились — ждать от него толковых разъяснений явно не стоило. Раздраженно махнув рукой, Джейми протиснулся мимо него и, перемахивая через две ступеньки зараз, снова взбежал по лестнице.

Чтобы накинуть плащ и спрятать в сено книгу (работники конюшни не чтили чужую собственность), ему потребовалось не больше пары минут, после чего он вновь спустился и вышел в ревущую бурю.

Поездка оказалась сущим кошмаром. Порывы ветра достигали порой такой силы, что грозили опрокинуть громоздкий экипаж. Джейми сидел на козлах рядом с Джеффрисом, промокший и продрогший, ибо против такого дождя его плащ был никудышной защитой. К тому же каждые несколько минут ему приходилось спускаться, чтобы вытолкнуть колесо из очередной грязной колдобины.

Впрочем, Джейми почти не замечал физических неудобств путешествия, ломая голову над возможными его причинами. Ясно, что лорд Дансени не отправился бы в такую непогоду по разбитой, раскисшей дороге в Эллсмир без острой необходимости. По всему выходило, что побудить его к этому могло лишь беспокойство о леди Джиниве или ее ребенке.

Узнав из болтовни прислуги, что леди Джинива должна родить в январе, он быстренько отсчитал назад, в очередной раз мысленно обругав Джиниву, и тут же торопливо прочел молитву о ее благополучном разрешении. А потом постарался выбросить это из головы. В конце концов, он был близок с ней всего три раза до ее свадьбы и никакой уверенности тут быть не могло.

Неделю назад леди Дансени уехала в Эллсмир, чтобы быть с дочерью. С той поры она каждый день отправляла домой посланцев за дюжиной вещей, которые она забыла взять с собой и которые ей срочно потребовались, и каждый из них по приезде в Хэлуотер докладывал, что «новостей пока нет». Теперь новости появились, и, очевидно, плохие.

Возвращаясь к переду кареты после последнего сражения с грязью, он увидел испуганное и озабоченное лицо леди Изабель, которая выглядывала из–под слюдяной шторки, прикрывавшей окошко.

— Ой, Маккензи! — пролепетала она. — Скажи, пожалуйста, еще долго?

Чтобы перекрыть шум ветра, дождя и бурлящей воды в сточных канавах по обе стороны, ему пришлось приникнуть к самому окошку.

— Джеффрис говорит, что еще четыре мили, миледи! Часа два, может быть.

«Если эта чертова раздолбанная карета с ее злополучными пассажирами не свалится с Эшнесского моста в озеро Уотенлеф», — добавил он про себя.

Изабель кивнула в знак благодарности и опустила шторку, но он успел заметить, что щеки ее мокрые не столько от дождя, сколько от слез. Змейка тревоги, обвившаяся вокруг сердца, заскользила ниже, скручивая в узел желудок.

Лишь по прошествии трех часов карета въехала во двор Эллсмира. Лорд Дансени выскочил из кареты и, задержавшись на миг, чтобы предложить руку своей младшей дочери, поспешил в дом.

Потребовался еще почти час, чтобы распрячь и протереть лошадей, смыть налипшую грязь с колес кареты, закатить экипаж в каретный сарай и разместить коней в стойлах. Только после этого Джеффрис и Джейми, окоченевшие, усталые и голодные, позволили себе отправиться на кухню Эллсмира отогреться и подкрепиться.

— Бедолаги, вы же совсем посинели от холода! — воскликнула кухарка. — Садитесь сюда, я живо сготовлю горяченького.

Ее нетипичная для поварихи внешность — она была худощавой, с резкими чертами лица — никак не сказалась ни на радушии, ни на кулинарных способностях, ибо в считаные минуты она приготовила и поставила перед ними ароматный омлет с щедрыми порциями хлеба и масла, а заодно и маленький горшочек с джемом.

— Славно, очень даже славно! — заявил Джеффрис, бросив одобрительный взгляд на накрытый стол, после чего подмигнул кухарке и добавил: — Все чудесно, но мне кажется, тут не помешала бы еще капелька чего–нибудь согревающего. Ты ведь сжалишься над продрогшими бедными парнями, дорогая?